Голод. Нетолстый роман

От злости ответила какую-то ерунду на Данин сторик, чего не делала уже тысячу лет. Он выложил набросок голой девицы, я спросила, когда уже увижу серию с собой.

Даня ответил: «Минуточку».

И прислал мне фотографирую рисунка из своего скетчбука. На рисунке я – в его роскошной ванной на львиных лапах, в одной руке креманка, во второй – телефон.

– Какая я тут красивая, – искренне ответила я.

– Ну так! Кто рисовал-то…

– А это когда?

– Это? Ну, когда я в высотке на Баррикадной жил, помнишь? После днюхи чьей-то…

– Не днюхи, а Нового года. Вспомнила, да.

Я действительно вспомнила. Это были страшные январские праздники – скучные, тоскливые, невыносимо долгие, но всё равно, по итогу, пролетевшие как за пять минут. Я уничтожала оливье и шубу из «Караваевых» в страшных количествах и спасалась от желания выпилиться регулярными ночёвками у Дани.

Теперь спасаться было не с кем.

– А у тебя чего нового?

Я долго думала, что ответить, и написала:

– Полюбила засыпать и просыпаться не одна.

– Ути, какие мы стали нежные…

– Иди в жопу, Дань. Пока!

– Пока.

Я открыла наш с Ваней календарь чистоты: посмотреть, сколько дней обнулю сегодняшним срывом.

А потом – доставку еды.

Шоколадный пай, две пачки бекона, крабовый салат, «Наполеон».

Я почти нажала кнопку «Заказать», но потом вспомнила свою эмоциональную отповедь про рабский труд курьеров на последней Фединой вечеринке и закрыла приложение.

Засыпая, я отчётливо осознала, что снова, совсем, никому-никому не нужна.

* * *

В своих многочисленных умозрительных интервью Опре Уинфри или Катерине Гордеевой я особенно люблю момент, когда дерзко смотрю в камеру и говорю: «Вообще-то у меня нет друзей». Повисает пауза, камера отъезжает, переходит на лицо Опры (качает головой) или Гордеевой (широко раскрывает глаза). Они озабоченно расспрашивают меня, как так вышло, но я даю понять, что мне неинтересно концентрироваться на этой те-ме. Какой-нибудь ёмкой фразой типа: «Я не одинока. Я одиночка».

На самом деле последнее не в полной мере верно. Вокруг меня полно людей. Среди парней нашей компании я уважаемая личность – типа smart&sexy[31]. Подружки тоже имеются. Это всё – давняя институтская связь, прошедшая все положенные ей стадии: эйфория, любовь, созависимость, дружба командами – друг против друга, зависть, ненависть, сепарация, здоровые отношения на расстоянии вытянутой руки.

Когда пару лет назад все начали ходить к терапевту, остринка наших взаимодействий подвыдохлась. Началась игра по заранее утверждённым правилам – честная скучная игра. Больше не говорили непрошеной правды. Не соревновались в успехах. Не спорили до хриплых глоток. Не напивались вусмерть и не выясняли, кто кому прожёг сигаретой диван. Теперь просто извинялись и спрашивали, сколько нужно заплатить.

Многих печалило такое состояние дел. Мол, и куда делось лихое безумие юности? Куда-куда… У кого панкреатит, кто на антидепрессантах. Короче, пить нельзя, а алкоголь – известная социальная тросточка, вот без него и не клеится.

Мне расклад казался идеальным. Больше никакого FOMO[32] от вечеринок, на которые не пошла – чисто из принципа или чтобы все заметили твоё отсутствие.

Просто самих вечеринок уже нет и в помине.