Голод в Бенгалии

В 1911 г. население Бенгалии, включая Бихар и Ориссу и исключая Восточную Бенгалию и княжества, составляло 52 468 818 человек. В результате новой демаркации границ, последовавшей за введением реформ[96], численность населения значительно сократилась и составляла в 1912 г. 45 329 247 человек. Согласно данным переписи населения в 1921 г., число жителей увеличилось до 46 522 293 человек, то есть выросло за девять лет, с 1912 по 1920 г., на 1 193 046 человек. Однако изучение данных о смертности и рождаемости показывает, что «естественный прирост» населения составил 394 983 человека. Увеличение населения в Бенгалии к концу 1920 г. еще на 799 063 человека статистика не могла объяснить.

Эти цифры показывают, что 67 % прироста населения не нашло отражения в официальных статистических данных

Правительство могло бы оправдаться тем, что «ошибка» или расхождение в приведенных выше цифрах случайны. Однако приводимые ниже статистические данные за следующие десять лет показывают, какова была статистика рождаемости и смертности в Бенгалии (исключая княжества и горные районы Читтагонга), которую вели чоукидары:

Таблица 9. Рождаемость и смертность за период 1921–1930 гг.

Приведенная выше таблица свидетельствует об увеличении населения на 1 463 384 человека. Но данные переписи 1931 г. показывают, что в действительности население выросло с 46 522 293 до 49 901 080 человек, то есть на 3 378 787 человек. Это означает, что 56 % прироста населения Бенгалии за эти годы не было зарегистрировано в списках чоукидаров. Поэтому нелепо делать какие-либо выводы из данных, полученных из такого источника.

Тяжелые условия, существовавшие в 1943 г., и многочисленные обязанности чоукидаров мешали им регистрировать рождаемость и смертность. Были и другие причины, вследствие которых чоукидар не мог регистрировать валявшихся повсюду мертвых. Слабые, истощенные и умирающие люди не могли искать чоукидара и требовать, чтобы он занес их имена в списки умерших. Родственники, которые по закону ответственны за регистрацию рождения или смерти в семье, также не имели ни возможности, ни сил, ни желания выполнять свой долг и стремились избежать юридических формальностей. Особые случаи, небольшая часть которых была упомянута в разделе «Ужасы голода», не могли быть зарегистрированы по вполне понятным причинам.

Кроме того, было немало случаев, когда трупы валялись неубранными, так как некому было отнести их к месту кремации или на кладбище. Немыслимо зарегистрировать все случаи смерти, когда даже случайному посетителю из другой страны бросалось в глаза множество трупов, лежавших по обочинам дорог. 20 октября 1943 г. сенатор Ральф Брюстер, один из сенаторов, совершавших кругосветное путешествие, характеризовал голод в Бенгалии как ужасающий и заявил, что члены сенатской комиссии видели лежащие повсюду на улицах трупы, а также женщин и детей, переживавших агонию голодной смерти.

Мог ли в этих условиях чоукидар добросовестно регистрировать смертность?

Еще 11 сентября Комитет помощи голодающим района Ноакхали обратился через агентство Ассошиэйтед Пресс к общественности с призывом о помощи, следующим образом охарактеризовав положение:

«Медицинская помощь почти не оказывается. Множество мужчин, женщин и детей умирают ежедневно — на дорогах и в общественных местах. Перед населением встала проблема уборки трупов. Иногда вместо того, чтобы надлежащим образом хоронить или кремировать трупы[97], их бросают в реку

».

17 сентября в сообщении агентства Ассошиэйтед Пресс из Мадарипура говорилось, что «кремация трупов индусов превратилась в сложную проблему из-за отсутствия топлива. Нередко трупы бездомных людей хоронят или бросают в реку».

В сообщении из Маникганджа от 2 сентября 1943 г. (опубликовано 6 сентября), говорилось:

«Более 10 человек умерло от голода в самом городе. Из района ежедневно сообщают о случаях смерти от голода. Иногда можно видеть трупы, плывущие по реке».

16 сентября 1943 г. агентство Юнайтед Пресс сообщало из Муншиганджа, что «поскольку нельзя достать топлива, невозможно кремировать трупы, и их сбрасывают в воду». 17 сентября 1943 г. Судхир Гхош, работавший в походном благотворительном госпитале, писал из Контаи (опубликовано в газете «Стейтсмен» 20 сентября):