Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

– Не волнуйся за Бобби, папочка, – сказала она небрежно. – Как только покончим с едой, мы еще немного поиграем в «черный бриллиант». А потом он уляжется спать. – Она расправилась с цыпленком и набросилась на мороженое. – Думаю, я тоже тогда отправлюсь в постель.

Никогда прежде Дон не высказывала добровольного желания лечь спать вовремя. Ее опека над Бобби явно имела свои положительные стороны. И я поспешил уйти, пока она не успела передумать.

Гилкрайста внизу по-прежнему еще не было. Я пошел в столовую. Там, помимо Ашера, сидела только загадочная мисс Хейвуд, и можно было занимать любой из других столов. Мэгги Хиллман, обычно обслуживавшая меня, не появилась, и мне подала ужин другая официантка. Я предположил, что Мэгги сейчас вместе с Баком находится в более романтическом месте, чем гостиничная столовая, если сам мистер Митчелл так неожиданно благословил их близость.

После ужина и мистер Ашер, и мисс Хейвуд удалились, а я в одиночестве выкурил трубку на террасе, глядя сквозь окно на темный пляж. Эта ночь в значительной степени отличалась от предыдущей. Море не окутывал туман. Небо оставалось ясным, усыпанным теперь яркими звездами.

Это была ночь, не внушавшая страхов. Ночь для любви. Не для убийств.

Уже почти пробило десять, когда массивная фигура доктора Гилкрайста появилась на террасе. Его обычно цветущее лицо прорезали морщины, а глаза выглядели усталыми.

– Ну, доложу я вам, Уэстлейк, мне выдалась нелегкая работенка в Халинге. Думал, что уже не вырвусь оттуда сегодня. Но все же удалось, как видите. Только прежде чем продолжить, мне необходима доза спиртного.

Я отправился в бар и вернулся с двумя высокими стаканами с виски и содовой. Гилкрайст взял свой стакан и сделал большой глоток.

– Так-то оно намного лучше. – Он поставил напиток на ручку кресла. – Суини горит желанием выяснить, чью могилу вскрывали. Если вы не против, можем отправиться туда сразу, как только покончим с виски. У меня есть фонарик. Проблем возникнуть не должно. То место мне отлично знакомо.

Я сказал, что с большой охотой пойду вместе с ним.

Гилкрайст сдвинул брови.

– Суини может быть очень хорош, если по-настоящему увлечется, Уэстлейк. Я оставил его в полицейском участке Халинга, и он начал раскручивать это расследование на всю катушку.

Я отхлебнул из своего стакана.

– Вы принимали участие во вскрытии, верно? Обнаружили что-то интересное?

– Ничего, о чем не знали бы раньше. Убийство путем удушения без попытки изнасилования. Они протестировали вещество, с помощью которого нанесли алый круг на ее щеке. Как я и предсказывал, это губная помада.

– Губная помада?

– Да, но вот только не той марки, какой пользовалась сама Нелли Вуд. Убийца, по всей видимости, специально принес ее с собой. – Гилкрайст склонился вперед, упершись по привычке руками в колени. – Не слишком приятная деталь, а?

– Да уж, – усмехнулся я. – Если представить, что мы имеем дело с маньяком-убийцей, который одержим родинками и любит подсвечивать место преступления. Так все выглядит, согласны?

Гилкрайст еще раз основательно приложился к виски.

– Честно говоря, Уэстлейк, меня сильно занимает этот случай. Впервые за много лет в нашей дыре произошло что-то необычное, достойное серьезного дознания. И я пытаюсь вообразить, что за тип этот убийца, как выглядит, какова его мотивация. Быть может, он прежде был влюблен в девушку с родинкой на щеке, а она его отвергла. Вот вам и возможная первопричина всего. Или существует другая вероятность. Это может уходить корнями в более смутные и отдаленные времена его детства: няня, жестоко обращавшаяся с ребенком, другая девочка, которая издевалась нам ним. Он мог копить в себе ненависть, пока не превратился в своего рода фетишиста, и его ненависть обратилась уже не на конкретного человека в целом, а только на его родинку. Потом и на всякого с родинкой на щеке. Я могу представить вскипевшую в нем одержимость, если он встретил Нелли Вуд на улице в Мысе Талисман, заметил ее родинку и внезапно стал испытывать неудержимое стремление расправиться с девушкой.

– Параноики часто воспринимают объект своей ненависти как всеобщее зло. Наш преступник, вполне возможно, считал, что, убивая девушку с родинкой, он карает порок. Вот почему он обвел родинку кругом – своего рода послание миру о том, что свершилась высшая справедливость.

– Именно так. И фонарь тоже вписывается в подобную картину. Он установил источник света в том месте, потому что гордился своим поступком и хотел побыстрее привлечь к нему внимание. А еще руки, сложенные на груди, – намеренная попытка придать трупу умиротворенный вид. Тем самым продемонстрировано, что зло уничтожено и порядок воцарился вновь.

Гилкрайст допил свой стакан с виски до дна.

– Но если быть уж совсем откровенным, Уэстлейк, то мне страшно. Я старался вдолбить это Суини, пока мы ехали в Халинг. Преступника необходимо найти как можно скорее, или убийство случится снова. Помяните мое слово.