Головы на копьях

Собираясь драться на подхвате у брата, Пек не ожидал, что Баррелий выберет его в качестве первой цели. И, отскочив с пути разогнавшегося врага, решил ткнуть его саблей в бок.

Но монах умел не только быстро бегать, но и быстро останавливаться. Так что финт Пеку не помог. Ван Бьер предугадал, куда он отскочит, и развернулся к нему лицом до того, как он нанес удар. А затем отбил мечом саблю Пека и тут же уколол его «эфимцем» в раненое плечо.

Новая вспышка боли заставила Пека попятиться. Выставив саблю вперед, он напомнил мне… меня, когда я отбивался в Скорбящем лесу от гаденыша-криджа. Вот только я после того боя остался жив, а Пеку в сражении с кригарийцем повезло куда меньше.

Точнее сказать, ему вообще не повезло. Едва он ослабил сопротивление, как сей же миг клинок Баррелия срубил ему наискось треть черепа вкупе с левым глазом.

Гиш подбежал к частично обезглавленному брату, когда тот еще стоял на ногах, и издал вопль отчаяния. От которого у меня мурашки побежали по коже, но монах не обратил на него внимания. Подскочив к Пеку до того, как тот упал, ван Бьер обхватил его свободной рукой за шею и прикрылся им как щитом.

Дальнейшее представляло собой не то кошмар наяву, не то надругательство над трупом, но только не честную схватку.

Бросившись к убийце брата, Гиш словно наткнулся на невидимую стену и остановился. Чтобы достать противника, ему надо было проткнуть тело Пека насквозь. Наверняка он осознавал, что брата уже не воскресить, и что его сабли не причинят вреда трупу. Но поскольку Пек умер буквально только что, Гиш не свыкся с этим и не мог переступить через эту грань. И, трясясь от переполнявшей его ярости, проорал ван Бьеру:

– Отпусти брата, мразь! Сейчас же! Дерись, как мужчина! Только ты и я! Ну же! Бейся со мной, трусливая тварь!

Кригариец молчал, продолжая укрываться за мертвецом. Гиш попытался обойти противника сначала с одного бока, потом с другого. Но каждый раз монах вовремя разворачивал свой щит, и наемник отдергивал саблю, дабы та не вонзились в тело Пека.

Продолжая изрыгать проклятия, Гиш кружил вокруг Баррелия, который упорно не желал скрещивать с ним клинки. Интересно, почему? Неужели кригариец считал Гиша настолько сильным воином, что боялся его даже после того, как зарубил его соратника-брата?

Впрочем, разгадка странной робости ван Бьера оказалась простой. Выждав, когда враг оказался между ним и стеной, он вдруг изо всех сил толкнул мертвого брата на живого. Гишу бы при этом взять и отскочить в сторону, но, видимо, в нем опять одержали верх братские чувства. Осознанно или нет, но он, не выпуская сабель, решил подхватить падающего на него Пека. Что и стало в конце концов его смертельной ошибкой.

Едва он поймал в объятья мертвеца, как его враг был уже рядом. Пронзить сразу двух человек «эфимцем» являлось трудно, поэтому Баррелий поступил иначе. Пока Гиш не опомнился, Баррелий просунул клинок Пеку под мышку и вогнал тот промеж гишевых ребер. А затем взялся кромсать вражью плоть, делая рану еще больше и кровавее.

Гиш так и упал, обнимая брата, как будто хотел попрощаться с ним перед смертью. А монах, выдернув меч из жертвы, тут же отскочил к стене. И замер, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам.

То, что никто не прибежал на шум, еще не означало, что братья нагрянули сюда без подмоги. Возможно, их соратники побоялись связываться с кригарийцем, но они еще могли выпустить ему в спину стрелу, если он утратит бдительность.

Однако время шло, тьма рассеивалась, а никого поблизости больше не наблюдалось. Зато в пещере замычала и задергалась пришедшая в себя Кривоносая. Если бы не затыкающая ей рот портянка, она подняла бы крик. А так она лишь выразительно указывала мне на кляп глазами – требовала, чтобы я избавил ее от этого. Но я лишь смотрел на Ширву исподлобья и, разумеется, не собирался ей помогать.

Выглянув наружу, Баррелий так и не встретил новую угрозу. После чего вернулся к нам и, привалив Ширву спиной к стене, грубо выдернул у нее изо рта портянку.

– Да ты в своем уме, кригариец?! – тут же заорала наемница. – Что это на тебя нашло? Неужто решил, будто я пришла тебя убить? Забыл что ли, какую дырку проделали во мне приятели Кадира, когда я от них убегала? Ну так наклонись и полюбуйся на нее еще раз, если у тебя короткая память!

– На сколько? – поинтересовался у нее Пивной Бочонок.

– Что – на сколько? – не поняла Кривоносая.

– На сколько выросла твоя доля после того, как ты согласилась прострелить себе ногу и поработать приманкой?

– Чего-о-о?! – возмутилась Ширва. – Какая еще доля, что ты мелешь? Я вчера потеряла даже ту долю, которую имела, ведь ее наверняка уже кто-то прикарманил! Э, да ты точно вконец рехнулся, раз несешь какой-то вздор!

Ничего не сказав на это, Баррелий ухватил ее за волосы и потащил к выходу из пещеры. А, дотащив, бросил Кривоносую рядом с двумя мертвецами.

Для Ширвы это стало неприятным сюрпризом. Ее глаза расширились от удивления, и она даже суетливо отползла от Гиша и Пека, хотя ей было не привыкать к виду крови и изрубленных тел.