Голубая лагуна [сборник]

Проходя через лес, Керней все поднимался вверх, пока не добрался до вершины горы, где остановился немного передохнуть, напоминая своей фигурой Робинзона Крузо, стоящего опершись рукой на большую скалу и смотрящего вдаль через океан.

Вдруг Керней затенил глаза рукой от солнца. Далеко в океане чуть колыхалась на спокойных водах небольшая лодка. Ветер, дувший с суши, совершенно стих, и маленький парус висел, не шелохнувшись.

Лодка была не менее, чем в двух милях от берега, и Керней не мог определить на таком расстоянии, был ли в лодке кто-нибудь, или она пустая. Бурая, точно увядший листок на воде, она плыла по течению, которое должно было пронести ее мимо острова. Керней знал это.

С минуту он смотрел, не отрываясь, на это странное суденышко, покинутое на волю волн, затем, повернув обратно, он бросился бежать вниз с горы и назад, через лес, к берегу лагуны. Дик еще был на том берегу, Керней окликнул его и замахал руками. Мальчик, поняв, что он нужен матросу, оставил дело, которым занимался, подбежал к шлюпке и, отвязав ее, переехал через лагуну.

На Дика, ехавшего стоя в лодке, с причальным крюком в руках, стоило посмотреть: только пятнадцати лет, он был высокий и сильный, как семнадцатилетний юноша, гибкий и грациозный, как пантера, голый, в одной только юбочке из листьев; темно-рыжие кудри его сияли и отливали золотом на солнце; его прямой взгляд орла и черты лица свидетельствовали об уме, отваге и решительности.

— За рифом плывет какая-то лодка, — закричал ему Керней, влезая в шлюпку. — Иди на корму и подай мне весла, я хочу попытаться поймать ее и привести сюда.

— Лодка? А где она, ты говоришь? — спросил мальчик.

— Вот там дальше, за рифом, — ответил Керней, отчаливая, — поставь руль и правь ближе к берегу. Мне сейчас некогда разговаривать с тобой…

Дик установил руль и стал править, в то время как его спутник принялся грести изо всех сил. Они проплыли мимо маленького мыса, чуть-чуть не задевая деревьев, затем вдоль длинного рукава лагуны, тянущегося к востоку. Впереди них, отнесенная теперь на четверть мили к северу, виднелась лодка, парус которой все еще свешивался без малейшего движения.

— Там кто-то есть! — воскликнул Дик.

Керней бросил взгляд через плечо и увидел девушку.

Это была Катафа, которую, в конце концов, принесло к Острову Пальм. Она стояла, держась за мачту и смотря на невиданных ею белых людей.

Когда Керней и Дик подплыли ближе, к ним донесся ее звонкий, как колокольчик, голос, окликнувший их на каком-то незнакомом им языке.

— Да это девушка! — воскликнул Керней.

— А что это такое девушка? — спросил Дик, так сильно заинтересованный этой новой находкой, что совсем позабыл править лодкой.

— Да правь же как следует и не задавай нелепых вопросов! Нет, лучше уж оставь, я сам все сделаю.

Когда они приблизились, девушка бросилась на нос лодки и схватила оставшийся обрывок якорного каната; она выпрямилась, свернув его в руке и, когда шлюпка подплыла, ловко перебросила его к ним. Затем, когда Керней поймал канат, она бросилась на корму, схватила рулевое весло и крикнула что-то матросу тем же звонким голосом, на том же непонятном языке, что и раньше.

— Каначка, — решил Керней, — но она отлично знает свое дело. Дик, брось этот причальный крюк, мы потащим ее лодку к берегу. Держи веревку!

Он втянул весла, прикрепил конец веревки к своей шлюпке и затем принялся повертывать нос лодки.

Хотя Дик и спросил у Кернея, — что такое девушка? — он спрашивал только о значении слова, услышанного им в первый раз, а не о самой девушке. Дик сразу увидел в образе Катафы молодое существо, очень походившее на него самого, гораздо более, чем Керней, несмотря на то, что она была смугла и черна, как настоящая испанка. В его глазах Катафа была гораздо менее необычайной, чем ее лодка.

Дик никогда не видел пироги южных морей, и это странное, похожее на москита сооружение, с веревками из волокон кокосового ореха и парусом из мата, заинтересовало мальчика гораздо сильнее, чем его пассажирка.

Начался прилив. Волны быстро пронесли обе лодки через проливчик, и шлюпка повернула вверх по правому рукаву лагуны.

Тут настала очередь удивиться Катафе. Выросшая на коралловом атолле, с бедной растительностью, она никогда не видела высоких деревьев, с верхушками, уходящими к небесам; они ей показались чудовищными и зародили ужас в ее душе, не знавшей до сих пор страха.

Единственным знакомым и успокоительным предметом был риф и его голос… но эти сотни и тысячи деревьев, теснившие друг друга, тоже как бы шептались друг с другом и заглушали его голос.

Направляя лодку своим коротким веслом, Катафа держала ее на одной линии со шлюпкой, и дикие кокосовые пальмы чуть не задели ее, когда она стала огибать маленький мыс; затем, когда она приблизилась к берегу, девушка одним прыжком выскочила из нее и остановилась, скрестив руки на груди и сжав плечи пальцами, наблюдая, как остальные высаживаются и как Керней привязывает лодки.