Голубая лента

Солнце ярким, ослепительным потоком вливалось в иллюминаторы. Еве казалось, что она утопает в невиданном, бесконечном море света. Зима была унылая, серая, мрачная; месяцами она жила только при электрическом освещении. Ей хотелось поскорее выйти погулять. Где же печенье для ее Зепля? Она сейчас же поднимется к нему. Что-то он думает о своей хозяюшке?

— Где печенье для Зепля? — крикнула она, зная, что Марта где-нибудь поблизости. Марта принесла печенье. Ева уже накинула пальто и надевала на пальцы перстни.

Тут в каюту постучались, и Марта открыла дверь. Кто-то спрашивал, можно ли войти. Ева прислушалась. Теплая волна радости пробежала по всему ее телу. Она застыла на месте, рука, протянутая, чтобы взять со стола кольцо, повисла в воздухе. Лицо ее выражало недоверие и даже испуг. Она побледнела от радости и сердечного трепета, потом вдруг смутилась, совсем как девчонка.

Неужели?.. Не может этого быть!..

Она словно оцепенела и не могла шевельнуть рукой, державшей кольцо.

— Господин Кранах пришел! — сказала Марта мрачно. Она ревновала Еву ко всем.

— Благодарю, Марта! — произнес хорошо знакомый голос.

Невероятно, совершенно невероятно!

Кровь опять прилила к щекам, и Ева почувствовала, что лицо у нее пылает.

— Кто там? — спросила она, хотя вопрос был излишним.

— Это я, Ева! — ответил хорошо знакомый голос.

Ева постаралась овладеть собой. Она несколько раз глубоко вздохнула, потом открыла дверь. Все это было как сон, голова шла кругом. Вспомнилось вчерашнее дурное настроение, отчаяние и страх одиночества. Оказывается, вот почему он не дал знать о себе, не прислал даже коротенькой телеграммы! Стоя в дверях, Ева изумленно и радостно улыбалась. Плавным, неторопливым движением протянула она руку молодому человеку. Ева удивительно умела владеть собой, и все же за секунду до этого она оцепенела, услышав хорошо знакомый голос.

— Вайт? — сказала она с тихим, воркующим смехом. — Я не верю своим глазам.

В расцвете сил, высокий, стройный, стоял перед ней двадцатишестилетний Вайт Кранах. Он был бледен от волнения и смотрел на нее серьезными серыми глазами, в которых читалась радость встречи и глубокая любовь. Потом он поклонился так низко, что она увидела его светлый затылок, и коснулся губами ее руки. Вайт молчал. Он не мог вымолвить ни слова, так потрясла его эта встреча. Десять дней назад они расстались в Берлине.

— Так вы, оказывается, на пароходе, Вайт? — воскликнула Ева, больше не пытаясь скрыть свои чувства. — А я думала, вас задержали дела во Франкфурте.

— Да, я на пароходе, Ева, — сказал Кранах и покраснел, как студент, нет, скорее даже, как школьник. — Я едва успел к отплытию «Космоса».

Он еще вчера вечером хотел зайти к Еве, но у самых дверей ее каюты встретил профессора Райфенберга, и тот сказал ему, что она спит и ни под каким видом нельзя ее будить.

Ева сделала недовольную гримасу.

— Ах, этот отвратительный Райфенберг! — сказала она. — Он уже начинает вмешиваться в мои личные дела. Но вы же могли прийти позднее! Вчера вечером я чувствовала себя очень одинокой, как приятно было бы немного поболтать.

Кранах смотрел на нее своими ясными глазами.

— Райфенберг не отпускал меня. Он сказал: «Тсс… тсс… Ева спит», и пошел на цыпочках, вы ведь его знаете. Мне пришлось с ним поужинать. И к тому же, Ева, вы помните, я обещал не быть вам в тягость.

Она рассмеялась. Да, она это помнила. Однако ему вовсе не угрожает опасность показаться навязчивым. Как-то она сказала Вайту, что мужчины ей просто надоели, все они чего-нибудь от нее хотят. Хотят с ней ужинать, чтобы показаться в ее обществе, хотят с ней путешествовать, хотят затеять с ней флирт или роман. Некоторые даже хотели на ней жениться и обижались, когда она их высмеивала. И всегда одно и то же: сперва они стремятся сблизиться с ней, как поклонники ее таланта, а потом им хочется стать ее любовниками. Но он, Вайт, совсем другое дело!

В глазах у Евы мелькнуло смущение. Движением головы она откинула со лба волосы и поблагодарила Кранаха за сирень, — ведь это он прислал ее? Откровенно говоря, она удивилась вчера, не найдя от него хоть маленького знака внимания, и, если уж сказать все, была даже несколько разочарована. Она улыбнулась. И вдруг рассердилась на себя; что за глупости — покраснела, как девчонка, увидевшая возлюбленного!

— Пойдемте, Вайт, — сказала она и, желая скрыть свое смущение, тихо рассмеялась. — Пойдем на палубу! Посмотрите, какое солнце!

— Спасибо, Ева.

Он даже не знает, как он хорош, подумала Ева, ее глаза лучились радостью.

— Я привез вам привет, Ева, — сказал Вайт, когда они вышли из каюты.

— Привет? — Ева остановилась. Ее щеки запылали. В глубине глаз сверкнули огоньки. Она как-то странно засмеялась. — Конечно, не от…?

Вайт кивнул головой.

— Именно от Греты. Я навестил ее в Зальцбурге.

Ева невольно вскрикнула.

— Вы видели ее, Вайт?

— Да, мне это было по пути из Вены в Гайдельберг…

Ева потянула Вайта за рукав.