Голубая Луна

— Знаю, что я все сделал той ночью не так, Анита. Ты никогда не видела, как я меняю форму, а я перекинулся прямо на тебе, когда ты не имела возможности уйти. Я думал об этом. Я не мог бы выбрать худший способ познакомить тебя с тем, кто я есть. Я осознаю это теперь, и мне жаль, что я тебя испугал.

«Испуг» было не вполне подходящим словом, но я не сказала этого вслух. Он извинялся, и я собиралась принять извинения.

— Спасибо, Ричард. Я не хотела причинить тебе боль. Я только…

— Не смогла этого вынести, — сказал он.

Я вздохнула.

— Не смогла этого вынести.

Он протянул руку ко мне.

— Мне жаль, Анита.

— Мне тоже, Ричард.

Он слегка улыбнулся.

— Никакой магии, Анита, только твоя рука в моей.

Я покачала головой.

— Нет, Ричард.

— Боишься? — спросил он.

Я пристально посмотрела на него.

— Когда нам придется воспользоваться метками, мы сможем коснуться; но не здесь, не сейчас.

Он потянулся дотронуться до моего лица, и я услышала, как рвется шелк его рубашки. Он опустил руку и засунул три пальца в разорванный шов.

— Это случилось уже в третий раз. — Он распялил шов на другой руке, поместив туда целую ладонь. Потом повернулся и продемонстрировал мне свою спину. С обеих сторон на плечах, как открытые рты, сияли прорехи.

Я захихикала, а я делаю это не часто.

— Ты похож на Несравненного Халка[2].

Он выгнул руки и плечи, словно культурист на помосте. Выражение псевдо-сосредоточенности на его лице заставило меня засмеяться. Шелк разорвался с почти влажным звуком. Когда вы рвете шелк, звук получается самым близким к плоти из всех тканей; только звук кожи под лезвием кажется более живым.

Его загорелое тело бледными пятнами показалось из-под черной ткани, как будто какой-то невидимый нож полосовал ее. Он выпрямился. Один рукав разорвался по пройме так сильно, что болтался под локтем. Швы на груди были похожи на две одинаковые улыбки.

— Кажется, сквозит, — сказал он. Он повернулся и показал мне свою спину. Рубашка свалилась с его спины и повисла лохмотьями.

— Ей конец, — сказала я.

— Слишком много тренажеров с тех пор, как с меня снимали мерки.

— Еще чуть-чуть, и ты будешь слишком мускулистым, — усмехнулась я.

— Разве можно быть слишком мускулистым? — спросил он.

— Можно, — ответила я твердо.

— Тебе не нравится? — поинтересовался он. Он сжал руками перед рубашки и потянул. Шелк с тихим визгом разорвался на черные клочки. Он бросил в меня шелковым комком. Я поймала его рефлекторно, не думая.

Он взялся за то, что осталось от рубашки на плечах и стянул через голову, демонстрируя каждый дюйм своей груди, своих плеч. Он вытянул руки вверх, заставив мускулы обрисоваться под кожей от живота до плеч.

Это не только заставило меня задержать дыхание, это заставило меня забыть о том, что нужно дышать на несколько секунд, так что, когда я наконец вспомнила, выдох получился судорожным. Это уже слишком, чтобы оставаться холодной и рассудительной.

Он опустил руки и все, что оставалось — это рукава. Он стащил их, как стриптизерша снимает длинные перчатки, и позволил кусочкам шелка упасть наземь. Голый по пояс он стоял и смотрел на меня.

— И что, тебе похлопать или сказать: «Боже-боже, мистер Зееман, какие у вас большие плечи»? Я знаю, что у тебя великолепное тело, Ричард. Тебе не нужно тыкать меня в это лицом.

Он подвинулся ко мне, пока не встал так близко, что даже от одной достаточно серьезной мысли мы бы соприкоснулись.

— Какая хорошая идея, — сказал он.

Я нахмурилась, не уловив мысль.

— Что за идея?

— Уткнуть тебя лицом в мое тело, — сказал он, голосом таким низким, что это был почти шепот.

Я покраснела и понадеялась, что он не сможет разглядеть это в темноте.

— Это выражение, Ричард. Ты знаешь, что я не это имела в виду.

— Знаю, — сказал он, — но это еще и хорошая идея.

Я отступила назад.

— Уходи, Ричард.

— Ты же не знаешь дороги в лупанарий, — заметил он.

— Сама найду; в любом случае, спасибо.

Он потянулся, чтобы коснуться моего лица, и я едва не оступилась, попятившись. Он сверкнул на меня быстрой улыбкой и ушел, побежав между деревьями. Я ощутила взвихрение силы, будто ветер в парусах. Он летел на энергии леса, ночи, луны над головой, и если бы я захотела, я могла бы присоединиться к его полету. Но я стояла на месте, обхватив себя руками, концентрируя все, что имела, чтобы блокировать его, рассечь силу между нами.

Когда я снова почувствовала себя одинокой и запертой в пределах моей собственной кожи, я открыла глаза. Джейсон стоял так близко, что это заставило меня подскочить. Это также заставило меня понять, насколько я была неосторожна.

— Черт, Джейсон, ты меня напугал.

— Прости. Я думал, что кто-то должен остаться и убедиться, что никакие вампиры с тобой ничего не сделают.

— Спасибо, правда спасибо.

— С тобой все хорошо? — спросил он.

Я покачала головой.

— Я в порядке.

Он усмехнулся, и лунного света почти хватило, чтобы увидеть смех в его глазах.

— А он совершенствуется, — сказал Джейсон.

— Совершенствуется в чем? — спросила я. — Быть Ульфриком?

— Соблазнять тебя, — сказал Джейсон.

Я вытаращилась на него.

— Ты же знаешь, как я ревновал к тому, как ты смотришь на Ашера?

Я кивнула.