Голубая роза

– Не то чтобы секрет, но… дело в том, что я пишу детективный роман, – Айше взглянула на собеседника, пытаясь по его профилю понять, не будет ли он над ней смеяться. Подсознательно она ожидала именно такой реакции, особенно от мужчины. Разве может мужчина воспринять всерьез то, что женщина вообразила себя писательницей? На ум тут же пришла знакомая фраза Вирджинии Вульф: «Когда женщина пишет любовную записку, никого не удивляет пишущая женщина»… а все остальные удивляют, и это какое-то нехорошее удивление, и сейчас она опять с ним столкнется. Айше внутренне сжалась и приготовилась к самозащите.

Они как раз остановились в одной из многочисленных пробок, и Кемаль смог позволить себе повернуться к Айше. В его взгляде она с облегчением увидела вовсе не насмешку и снисходительное внимание, а изумленный интерес и что-то вроде восхищения.

– Здорово! Дадите почитать?

– Вы же не любите детективы! – вспомнила Айше их первый разговор. – Да вам их, наверное, в жизни хватает?

– Конечно. Но литература ведь не жизнь, не так ли? – он, как оказалось, тоже помнил, о чем они говорили тогда в подъезде. – Литература интереснее. Хотя, если бы вы дали мне почитать свой роман, я мог бы, пожалуй, подарить вам несколько неплохих сюжетов.

– Да мне пока из своего бы выбраться! Знаете, оказывается, так трудно увязать все сюжетные линии! И потом я совсем ничего не знаю о работе полиции, а еще я никак не могу покончить с убийцей, – Айше сама не замечала, что с жаром рассказывает то, о чем долго думала и молчала, а если и говорила, то с теми, кто ее не слишком внимательно слушал и не разделял ее увлеченности. Сейчас она чувствовала, что разговор интересен не только ей, говорящей, но и слушающему, что бывает, к сожалению, не так часто.

– Что значит «покончить с убийцей»? – переспросил Кемаль.

– Видите ли, убийцу в конце романа надо куда-то деть, – стала объяснять Айше. Видно было, что эти объяснения нужны ей не для того, чтобы что-то внушить собеседнику, как это обычно делают люди, для которых все в жизни понятно и просто, а скорее для того, чтобы разобраться в проблеме самой – может быть, при участии слушателя. – По законам жанра убийца должен быть обнаружен и как-то наказан. Классическая формула: «преступление и наказание». И получается, что автор и читатель должны решить две задачи – логическую и нравственную. И я логическую создаю с удовольствием, хотя, запутывая читателя, и сама запутываюсь, но это так увлекательно, как шахматы! Просто игра. А вот с моральной стороной дела я никак не могу разобраться. Убивать плохо, так? И обычно автор отдает убийцу в руки правосудия, или убивает тоже, но не при помощи «хороших» персонажей, а выстраивая цепь случайностей, или заставляет совершить самоубийство… А мне мою убийцу жалко: это несчастная, запутавшаяся в жизни женщина. И что мне с ней делать? Оставить безнаказанной? Причем по моему сюжету у нее хоть нет маленьких детей, а если бы были?

– Вы думаете, лучше, если их будет растить мать-убийца?

– Я не знаю. Некоторые авторы упрощают себе жизнь, сводя все к логической задаче: угадали, кто и почему убил, и хватит. Так сказать, математическая модель детектива. Но это тогда не настоящая литература. Так… криминальное чтиво.

– И сколько же у вас уже трупов, как спросила эта непосредственная русская?

– Пока ни одного. Я только несколько глав написала.

– А разве по законам жанра не полагается, чтобы труп был уже на первой странице?

– Это полагается по законам коммерции – чтобы случайный непритязательный читатель не бросил книгу. А хороший читатель получает удовольствие от неспешного повествования, от знакомства с персонажами, с системой авторского изложения, от погружения в художественный мир… в книге же можно жить, вы не пробовали? Трупы для такого читателя – не самое главное. И вообще, поскольку мой роман вряд ли будет напечатан, я могу не следовать никаким законам и писать, как сама хочу.

– А почему он не будет напечатан? – удивился Кемаль. – Зачем же его тогда писать? Или вы заранее уверены, что он не получится?

– Да нет, не в этом дело. Получится он или нет, я не знаю, и не мне об этом судить. Зачем его писать – я тоже не знаю, просто мне это нравится, и роман уже готов: он здесь, во мне, внутри; надо только записать – и все. Можете считать, что это что-то вроде хобби: как некоторые плетут кружева.

– И вы не хотите его печатать? Просто пишете для собственного удовольствия? – не поверил Кемаль. – Так не бывает. Кружева все-таки плетут для того, чтобы ими кто-то любовался. Разве не так?

– Наверное, так. Я пока об этом не задумывалась, – призналась Айше. – Конечно, книгу должны читать – иначе это не книга, а стопка исписанной бумаги. Но мой роман пока не написан, и я могу себе позволить получать удовольствие от самого процесса, не задумываясь о результате. Вы себе представляете, что будет, если преподаватель классической литературы станет автором второсортного детектива?!

– А откуда вы знаете, что он не станет бестселлером? Возьмите псевдоним, да и все! Только имя не меняйте, оно вам идет.