Голубое сало

– S-пластилин! – засмеялся Бочвар. – Марта, вы блефуете! S-пластилин! Витя Борцони делал для них in-out. Там все было как в саванне . Все сразу получилось, я видел пульпу Это топ-директ, рипс. Его тело весило четыре тонны, кожа вулканизировалась прямо на глазах. Но, Марта, сравнивать эти проекты… – он тряхнул головой так, что звякнули его надбровные полумесяцы. – Ваши Арцимович с Мамеляном простые штукари по сравнению со всеми нами.

– Мне плевать на бант, я отвечаю за совместимость. Это вам и Витте придется жевать стекло. У вашего гениального Агвидора будет очень средний разброс . Я это вижу. Будет средняя вонь, – Карпенкофф подошла к стене, выпустила дым на текстуру. Ворсинки жадно зашевелились.

– Марта, не прессуйте вымя, – зевнул Бочвар. – Basta. Мы все хотим денег. И комфортной обратной дороги Правда, Борис?

Я кивнул.

– Борис не из разговорчивых, – Карпенкофф подошла ко мне, покачиваясь на котурнах.

– И горжусь этим, – буркнул я, разыгрывая испанскую партию.

– Ненавижу зиму, – Бочвар сел на стойку. – Хуже зимы только музыка 137. Еще «Кати»? Я кивнул. Он метнул мне кубик,

Не мой напиток, – потушила папиросу Карпенкофф. – Дубовый аквавит есть?

– Конечно! – Бочвар быстро нашел, открыл, налил.

– Другое дело. Цзодэ хэнь ягуаньди, – глотнула она. Вошел полковник.

– Самое красное занятие! – усмехнулся он.

– Присоединяйтесь к нам, Serge, – приветливо качнулась Карпенкофф. – Анжей сегодня виночерпий. Что вы пьете в буран?

– Все равно, – расслабился полковник. – Только не пиво и вино.

– Доверьтесь мне, – она показала ему стакан с дубовым аквавитом. – Это бетонный щит против буранов.

– Как говорил Мао: когда дуют северные ветры, надо строить не щиты, а ветряные мельницы! – прохрюкал Бочвар, наливая полковнику.

– Рипс, тут легче взорвать, чем построить, – расстегнул ошейник полковник. – Сибирь! Штурмеры свиньи. Не могли поиметь правильный форберайтен, задроебы. Весь провайдинг скользит.

– А я ужеее хочууу домооой! – пропел тенором Бочвар.

– Кто с объектами? – спросил я полковника.

– Лейтенант Петерсон, – полковник выпил и посмотрел на меня выцветшими глазами. – Буран их возбуждает. Толстого-4 вырвало желчью, Пастернак-1 бился головой об стену.

– Рипс! – я встал. – Когда это случилось?

– Отдыхайте, Глогер, – полковник положил мне на плечо свою маленькую, но крепкую руку. – Там все уже пинъаньди. Петерсон опытный мед. Вообще, все пока тип-тирип-по трейсу.

Он постучал пальцем по своему широкому подбородку.

– Все, кроме ваших TFG, – вставил я, переходя в эндшпиль.

– Почему наших ? – усмехнулся полковник. – Мы все здесь в одном гробу.

– TFG – ваша практика . Serge, – Карпенкофф подошла к нему сзади, сложила ладони малым кольцом над его седым затылком. – Уууу, как у вас много gusanos. Вы золотарь ?

– Я бабочка , – улыбнулся он.

– Правильно, вы не золотарь , – продолжала сканировать она. – Вы старый добрый ADAR. Правда?

– Это видно и без кольца, – полковник достал табакерку и быстро понюхал. – Марта, рипс, вы не Сандра Джадд. Вам необходимо поиметь .

– Я имею, – она сбросила след и поцеловала его в затылок.

– Анаконда, рипс уебох! – вздрогнул полковник. – Жаль, что в командировках женщины не заводят KLOPOV!

Все засмеялись, и я тоже.

«Катя Бобринская» способствует восприятию коллек-юмора. Вошел Харитон в заиндевевшем костюматоре:

– Хромо-dis не в семи.

– Сколько? – поставил стакан Бочвар.

– 30 на 6, 32 на 4. Генетики зашевелились.

– Это все из-за бурана, – вышел первым Бочвар.

– Агвидор большой мастер по замораживанию чужих отцов , – глядя в глаза полковнику, произнесла Карпенкофф. – Я всегда верила в ross-термодинамик.

Она вышла.

– Двинем раскрасить , – застегнул ошейник полковник. – Борис, в два я жду ваших трэйсов.

– Fertig, рипс нимада, – пробурчал я. Полковник скрылся за дверью.

– Рипс чоуди шици! – Харитон содрал с себя костюматор, подошел к стойке бара. – Все на соплях. Все, все на сиреневых соплях.

– Россия, – заматовал я себя в три хода. – Сыграем?

– Гной и мед в этой стране – близнецы братья. Иван Вишневский прав, – он сел напротив, стал расставлять фигуры.

– Это в вас говорит еврей, – я зажал белую и черную пешки в кулаках. – Вишневский написал много топ-директа в Москве и Бохуме. Но цитировать его в Восточной Сибири – obtoston. Сверление воздуха.

– Я сверлю всю жизнь себя, – он шлепнул по кулаку с черной пешкой. – Fine. Люблю играть от обороны… рипс, а что здесь пили? – он понюхал воздух.

– Водку и дубовый аквавит, – я снова пошел е4.

– Too much, – он ответил не задумываясь е5. – Кукурузное пиво есть? «Astor»?

– Я не бармен (f4).

– Рипс, я же не прошу вас налить (ef).

– Вы только спрашиваете (Кf3)?

– Я только спрашиваю (d6).

– Пиво – не мой напиток (d4).

– Вы – типичный пятидесятник (g5).

– И горжусь этим (Сс4).

– Плюс-директ. Но пить я ничего не буду (g4).

– Это ваша POROLAMA (С:f4).

– Рипс лаовай нимада (gf).

– «На белом exeron плюс тип-тирип-по трейсу» (Ф:f3).

– Вы любите этот сенсор-фильм? Этот соплевун ? (Кf6).

– Не нарушайте моей L-гармонии (Кс3).