Гомер

охотились и египтяне и ассирийцы. Интересно, что союзники хеттитов, упоминаемые в

походе царя Хаттусила III против Рамзеса II в 1289 г., это Лука, Пидаса, Маза, Дардануи,

Каликиша Илиунна является не кем иным, как союзниками троянцев у Гомера, ликийцами,

педасийцами из Педаса, мизийцами, дарданцами, киликийцами, причем племя Илиунна,

возможно, означает жителей Илиона, (стр. 70 сл.). В царствовании Мернептаха в 1225 г.

акайваша (ахейцы) выступили против египтян. У Гомера, таким образом, можно найти

следы попыток ахейцев прорваться на север и юг Малой Азии (стр. 71).

Пережитки дорийского переселения также можно найти у Гомера. Дорийцы

принесли с собой еще более дикие нравы, чем ахейцы. Они прекрасно знали железо и его

обработку. Геометрический стиль и сожжение умерших также характерны для дорийцев,

не усвоивших крито-микенской цивилизации. Под давлением дорийцев часть ахейцев

ушла за море, в Ионию. Ионийцы (Iaones в Ил., XIII, 686), таким образом, имя которых в

форме Иауна и Иаван станет синонимом эллинов на Востоке, были в глазах этого Востока

наследниками ахейцев (стр. 83). Отзвуком нашествия дорийцев у Гомера явилось

изображение борьбы Геракла с пилосцами (Ил., XI, 690-693) и упоминание его сына

Тлеполема (Ил., II, 653-670).

Таким образом, и поздняя переработка эпоса и его ранние истоки прекрасно

свидетельствуются археологическими памятниками и памятниками изобразительного

искусства, не говоря уже о длительной военной и бытовой истории. И можно только

удивляться, почему исследования древнего строгого и, с другой стороны, позднего, т. е.

свободного и смешанного стилей у Гомера, так мало у нас популярны, и почему сама

проблема переплетения разных стилей у Гомера часто считается неясной и даже

ненужной. Изучение этих стилей в изобразительном искусстве уже давно стало обычным

и не нуждается ни в каком оправдании. Ученые исследуют по Гомеру и ахейцев, и критян,

и дорийцев,. и ионийцев, исследуют целую историю племенных переселений, исследуют

разные тонкие оттенки быта в течение целого тысячелетия. И только один литературный

стиль Гомера остается [222] вне всякого становления, остается вне всякого разделения на

более древние и на более новые пласты и остается в виде какой-то единой и неподвижной

статуи, прошедшей без всякого изменения через целое тысячелетие. То различие стилей,

которое мы наметили выше, имеет своей целью хотя бы до некоторой степени заполнить

этот пробел и начать работу исторического и историко-художественного исследования

гомеровского стиля и гомеровского мастерства в связи с мировоззрением поэта.

VI. Из современной литературы по мировоззрению и стилю Гомера

Прежде чем перейти от принципов стиля Гомера к анализу самого стиля Гомера,

будет целесообразно бросить взгляд на некоторые исследования, разрабатывающие Гомера

приблизительно в тех же направлениях, что и данная работа.

Гомеровское мировоззрение настолько выразительно и глубоко, что многие

исследователи включали Гомера в историю античной мысли, а некоторые даже и просто

говорили о философии Гомера. Такова, например, популярная и живо написанная книга Т.

Шеффера «Гомеровская философия».41)

Этот автор (стр. 22-26) правильно считает, что западная философия слишком

высокомерно относится к поэзии, не находя в ней никаких философских элементов.

Всякая поэзия обязательно есть некоторое мировоззрение; и потому у Гомера, пусть не в

научной форме, но все же имеется своя философия. У него есть определенное отношение к

природе и миру, к богам, к человеку. В области природы и мира он впервые на греческой

почве проповедует принцип порядка и гармонии и в этом смысле является первым

эпическим поэтом. В своем отношении к богам он часто допускает то, что с европейской

точки зрения считается бурлеском, насмешкой или скептицизмом. На самом же деле он

относится к богам совершенно серьезно, и вера его ничем не нарушается. В религии

Гомера, правда, нет ничего восторженного или экстатического. Здесь больше созерцания и

пластики, почему Гомер и вошел во всю греческую культуру в качестве ее основного

содержания.

Гомер, по Шефферу (133-139), есть открытие человеческого интеллекта и тем самым

открытие новой картины жизни. В этой картине знание оказывается на первом плане. Оно

и в религии, где оно дает такие четкие образы богов; оно и в этике, завершаясь у Сократа

прямым учением о том, что добродетель есть знание; оно и во всей гомеровской

психологии. Но этот проницательный взгляд интеллекта сразу открывает в жизни две ее

неотъемлемые стороны, – светлое, ликующее жизнеутверждение и сознание ничтожества

человека, что и зафиксировано в знаменитых словах Ахилла к Приаму (Ил., XXIV, 522-

533). Это бесстрашное видение жизни в разуме и было, по мнению Шеффера, утром или