Гондору не нужен Король

– Объяснения не бессмысленны, – отвечал Таургон. – Просто объяснять надо не тебе.

– Так вот садитесь и пишите! – строго сказал Араглас. – Что хотите. Но его благословение мне добудьте.

Он поднялся, держась правой рукой за высокую ручку деревянной ноги, и решительно вышел.

Оставив их наедине с чистым пергаментом и судьбой рода Элендила.

Таургон вздохнул, взял перо и стал писать.

Господину Брандиону

от Таургона из дунаданов Севера

Господин мой! Прости мне ту боль, что я тебе причинил, и ложь, за которой я скрылся. Мы с Тинувиэлью слишком сильно любим друг друга, а ты не дал бы согласия на наш брак. Поэтому нам пришлось бежать. Она стала моей женой, и я обещаю тебе, что ее ждет жизнь, где она будет окружена почетом и уважением, и эта жизнь будет настолько благополучной, насколько это возможно на нашем Севере.

Он словно вживую видел ужас на лице Брандиона, когда тот уходил от Наместника, и был сейчас уверен, что написал именно те слова, которые его успокоят.

Отец прав. Это письмо надо было написать, написать самому и раньше. Хотя бы из Тарбада. Когда поиски, случись они, были бы уже бесполезны… да и не отдали бы приказа о поисках ни Денетор, ни Диор – после того, как Денетор ему всё расскажет.

Господин мой, мы умоляем простить нас. Мы молим принять наш брак и благословить его.

Этого хватит? Должно хватить.

– Это всё? – приподняла бровь Тинувиэль, словно они по-прежнему спорили в Хранилище. – Дай сюда.

И под его красивым почерком с росчерками легли ее мелкие убористые буквы:

Отец, Таургон, как всегда, умалчивает о самом главном. За четыре века жизни в тайне дунаданы Севера сильно перероднились, и семья Таургона не исключение. Твой внук будет потомком Исилдура.

– Вот теперь он никуда не денется, – наставительно сказала она.

И повеяло холодом Гондора.

Она сжимала его бока ногами, он был бешеным жеребцом под ней, их тела жгло огнем, она мчалась на нем верхом, словно всегда так умела, словно всю жизнь была искусной наездницей… или изощренной любовницей, он слушался приказов ее бедер и коленей, неся ее к вершине, на которую они взлетели… чтобы в изнеможении рухнуть в реальность.

Холодное утро. Большинство гостей еще спит после ночного веселья.

Время, которое у них есть друг для друга.

Сейчас им простят, если они выйдут попозже. Все понимают: они заняты важным государственным делом. И никакой иронии.

– Откуда? – выдохнул Таургон. – Откуда ты взяла это?

– Матушка научила, – Тинувиэль лежала у него на груди, бессильная и счастливая. – Велела не стесняться и попробовать. Сказала: тебе должно понравиться.

– Ну, матушка… – у него не было слов. – Ну, отец… я ничего о них не знал, ни-че-го…

– Тебе ведь понравилось?

– Не то слово…

Он не то чтобы устал, скорее ему надо было пережить испытанный восторг.

– Теперь я совсем хорошо понимаю, почему главным достоинством дома в Ривенделле отец считает соседний водопад…

– А когда мы туда поедем? – она приподняла личико. – Ты обещаешь уже в третий раз; так когда?

– Когда ты мне скажешь, что ждешь ребенка.

– Но я пока не знаю…

– Значит, пока мы остаемся здесь.

Он встал, взял кувшин с водой, долго и жадно пил, оставшееся принес ей.

– Ближайшие пару недель нас всё равно не отпустят, а потом, я надеюсь, нам будет пора собираться.

– М-мм, – блаженно ответила она.

– Там тебе будет хорошо и спокойно. Под присмотром эльфов. Наверняка тех самых, что принимали роды у жены Исилдура. А она была тебя постарше, ей было за половину жизни, когда она родила Валандила.

– Те самые?!

Он откинул одеяло, ложась с ней рядом.

– А почему нет? Если они не уплыли…

– Те самые, что помогли родиться Валандилу… со мной и нашим сыном…

Как ни привыкла Тинувиэль к тому, что она теперь – часть истории, эта мысль была неожиданной для нее.

– Так действительно спокойнее всем. Тебе много лет, других детей нам нельзя. Если, конечно, будет мальчик.

– Но… когда я смогу родить тебе сына, мы же… мы же будем… – она всё-таки стеснялась договорить.

Таургон перекатился на спину и сказал, глядя в свод пещеры:

– И вот эта женщина уверяла меня, что не желает выходить замуж.

Тинувиэль возмущенно фыркнула:

– Я отлично помню, что говорила тогда! Я и сейчас повторю, что никогда не вышла бы за того, кому я нужна была бы только в постели! Я же не виновата, что от тебя слова правды было не дождаться!

На всё это Таургон ответил:

– Матушка мудро решила, что нам обоим понравится, когда ты всадница.