Гонцы весны

…Станция Обь, 2 марта 1897 года. Пишу тебе, дорогая мамочка, еще раз с дороги. Остановка здесь большая, делать нечего, и я решил приняться паки и паки за дорожное письмо…

Я переехал сейчас на лошадях через Обь и взял уже билеты до Красноярска.

Переезд приходится делать потому… что мост еще не готов.

…Движение поездов здесь уже совсем непозволительное… чем дальше, тем тише ползут поезда.

Если придется ехать на лошадях к месту назначения, то, разумеется, придется приобретать тулуп, валенки и даже, может быть, шапку…

…Я здесь все ночи без исключения прекрасно сплю. Окрестности Западно-Сибирской дороги… поразительно однообразны: голая и глухая степь. Ни жилья, ни городов, очень редко деревни, изредка лес, а то все степь. Снег и небо — и так в течение всех трех дней. Дальше будет, говорят, сначала тайга, а потом, от Ачинска, горы. Мороз крепкий… но переносится он несравненно легче, чем в России.

…Свою нервность я оставил в Москве. Теперь… неопределенности гораздо менее, и потому я чувствую себя хорошо…

Пишите мне почаще.

Крепко целую тебя и шлю поклон всем нашим.

Любящий тебя — В. Ульянов.

В темноте слышен нарастающий грохот колес. Вот поезд промчался. Гудок замер в отдалении.

З а т е м н е н и е.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Берег Енисея. Река еще не покрыта льдом, только густо чернеют забереги. Вдали виден город и фермы строящегося моста. На берегу землянка рабочего Горина.

Утро.

По берегу с трудом идет  Г о р и н. Его поддерживает  С о я н.

Г о р и н (переводя дыхание). Молчит Енисей…

С о я н. Аха, парень, спит Ким-суг, крепко спит. Пошто его огнем пугал?

Г о р и н. Лед рвали. Чтоб легче ему было шубу сбросить. (Повернулся к землянке.) Ты, Соян, дочке про меня не говори, и про десятника тоже.

С о я н. Зачем говорить? Лечить надо. Болит голова?

Г о р и н. Мы ему еще это припомним. (Хочет идти, покачнулся.)

С о я н (усаживает его в сторонке, подходит к землянке, заглядывает в окно). Чужой там… Парень. Два парня.

Окно распахнулось. Появился  К р а с и к о в.

К р а с и к о в. Нет, друзья, свежего ветра никогда не надо бояться.

Вдалеке песня.

Посмотрите, какое утро! И песня… Выйдемте же из этого подземелья.

Из землянки выходят  И г о р ь, К р а с и к о в  и  Л и з а.

(Держа в руках книгу.) Значит, читать не будешь?

И г о р ь. Зачем? Я все равно ничего не пойму.

К р а с и к о в. Вот чалдон! Да ведь жить так, как ты живешь, постыдно! (С иронией.) Этнограф! Фольклорист!! Частушки да бабушкины сказки…

И г о р ь. В бабушкиных сказках больше смысла, чем в вашей говорильне. Братец без конца пишет статьи. Ты… ну, ты — сама энергия. Ускакал в столицу, потом за границу, потом этакую птицу посадили…

К р а с и к о в. В светлицу?

И г о р ь. В темницу. Сидишь теперь в ссылке, ругаешься со всеми неизвестно из-за чего, а народу разве легче?

Л и з а (увидела отца). Господи, батя! Где был? Почему здесь сидите?

Красиков и Игорь здороваются с Гориным.

Г о р и н. На реке лед рвали. Ты вот Сояна покорми.

И г о р ь. Здравствуй, Соян! Принес мне новые песни?

Л и з а. Идите в землянку. Скороварки горяченькой поедите. (Уводит Горина и Сояна в землянку.)

К р а с и к о в. Что с ним? Ты заметил, какой он бледный?

И г о р ь. Целые сутки работал.

К р а с и к о в. Что я ему скажу?

И г о р ь. Что-нибудь случилось?