Гонцы весны

У л ь я н о в. Тут сказано — «за неисправную работу». Все законно.

И г о р ь. Позвольте! Дядя Матвей прекрасный работник, он не мог работать неисправно.

У л ь я н о в (почти строго). Вы писали эту жалобу?

К р а с и к о в. Я.

У л ь я н о в (преувеличенно строго). Да как вы посмели!

К р а с и к о в. Но ведь жалоба необходима!

У л ь я н о в (испуганно взмахнув руками). Боже вас упаси!

И г о р ь. Ничего не понимаю. Выходит, что жаловаться нельзя?

У л ь я н о в (тем же тоном). Ни в коем случае. Царь этого не любит.

К р у п и ц к и й. Значит, по-вашему, надо смириться?

У л ь я н о в (обвел всех лукавым взглядом и вдруг весело улыбнулся). А кто вам сказал, что надо смириться?

К р у п и ц к и й. Но ведь вы говорите, что жаловаться нельзя.

У л ь я н о в (жестко). Жаловаться — значит лить слезы. А мы не хотим, не желаем лить слез.

Г о р и н (неожиданно вскочил). Бить! Бить их, гадов, бить! Вот так! До самой сурепки! (Ударил шапкою о землю. На голове окровавленная повязка.)

Л и з а. Да у тебя же кровь? Батя, что с тобой?

Горин пошатнулся, его поддерживают.

У л ь я н о в (подошел к Горину). Да, Матвей Кузьмич, жаловаться мы не станем. Мы будем «заявлять о незаконности» и требовать. Да, да, требовать! От инспектора. От старшего инспектора. От губернского присутствия. И даже от самого министра финансов.

С о я н. И дадут? Ахчу, деньги, деньги, дадут?

У л ь я н о в. Не дадут!

И г о р ь. Тогда зачем бумагу портить?

У л ь я н о в. Царские крючкотворы все равно обведут нас вокруг пальца. Уж так составлен закон! Но бороться необходимо. Бороться, чтобы открыть глаза рабочим… Что у вас с головой?

С о я н. Десятник бил. Шибко бил. Сопли красные выжимал. Вот…

Г о р и н. Ладно, Соян… (Ульянову.) У других глаза откроются, а нам с Лизкой, выходит, помирать?

У л ь я н о в. Ну, зачем же сразу так и помирать! Вам это не к спеху. Вы слышали о Морозовской стачке? (Пауза.) О «Союзе борьбы» слышали?

К р у п и ц к и й. Допустим, слышали.

У л ь я н о в (быстро повернулся). Так почему же не рассказали ему? Его друзьям, рабочим?

Крупицкий молчит.

Передовые рабочие, Матвей Кузьмич, знают, что им не у кого искать защиты. А раз так, надо самим подумать о себе.

Г о р и н. Так… самим о себе. Понятно…

У л ь я н о в. А сейчас вам надо лечь в постель.

К р у п и ц к и й. Непременно, немедленно в постель! Лиза, помогите.

У л ь я н о в. До свидания. Мы еще встретимся. (Пожимает руку Горину.)

Лиза и Крупицкий уводят Горина в землянку.

К р а с и к о в. Проклятье! Мы строим дурацкие прожекты, а людей бьют, морят голодом, топчут их права. Что делать?

У л ь я н о в (после паузы). Скажите, у вас есть мечта?

К р а с и к о в. Мечта?

И г о р ь. Он мечтает научиться хорошо играть на скрипке.

К р а с и к о в. Игорь, перестань! (Ульянову.) Вы сказали — мечта?

У л ь я н о в (просто). Да, да, мечта.

К р а с и к о в. Я мечтаю о том, чтобы не было таких вот землянок, чтоб простые люди жили во дворцах.

У л ь я н о в. И вот именно поэтому я… я ничего бы так не желал и ни о чем бы так не мечтал, как о возможности свободно писать для рабочих. Писать и говорить им правду. (Задумался.)

Людей барабаном от сна буди.Зорю барабань в десять рук.Маршем вперед, барабаня, иди.Вот тебе смысл всех наук.

К р а с и к о в. Гейне?

У л ь я н о в. Мой брат читал его в камере… перед казнью. (Посмотрел на часы.) Простите, меня ждет работа.

К р а с и к о в. Владимир Ильич, наши молодые завтра проводят диспут о литературе. Может быть, вы примете участие?

У л ь я н о в. С удовольствием.

К р а с и к о в. Мы просим вас. А потом поговорим.

У л ь я н о в. Непременно зайдите за мной. Я буду ждать. (Поклонившись, быстро уходит.)

К р а с и к о в. Ну как ты его находишь?

И г о р ь. По-моему, он простой.

С о я н. Алып[1]. Большой человек ходит. Алып. (Поднимается.)

Анам чех[2].

И г о р ь. Ты уходишь, Соян, а песня, где же твоя песня?

С о я н. Нынче я пеший. Чатхан[3] оседлаю, тогда песня будет. Хорошо хайлать[4] будем. Чахсы?[5] (Уходит.)

И г о р ь. Гордый. Тоскует о коне, а говорит о чатхане.

Из землянки выходят  К р у п и ц к и й  и  Л и з а.

К р у п и ц к и й. Ульянов ушел?

К р а с и к о в. Я пригласил его на диспут.

К р у п и ц к и й. Прекрасно. Итак, Лизанька, идите в аптеку. (Передает рецепт.) Опять глаза? Не понимаю, Лиза… Что в ваших глазах — тревога, недоверие или еще что?

Л и з а. Вы добрый. Спасибо. Только моя мама говорила: одной добротой счастья не добудешь… (Уходит.)