Горб Аполлона: Три повести

— Какие загадочные слова? — почти шёпотом спросила Ева.

— Никаких нет тайн, всё самое обычное. Возможно, что кое‑кто из гостей был даже знаком с ним. Он преподавал русскую литературу в одном из колледжей и в прошлом году умер.

— Вы можете подробнее узнать, что и как я думаю… из моих попыток размышлений над его судьбой. Я записал отдельные на мой взгляд самые яркие события его жизни, и получилось что‑то вроде повести. Если вы хотите, то я дам вам её посмотреть.

Она тихо ответила что‑то, Виктор протянул ей папку и пожелал «спокойной ночи».

В мраморной поверхности стола уже больше ничего не отражалось. От полночного месяца, который появился во всей своей ночной красе, падал эластичный тонкий блеск, будто хвост кометы упал на океаническую поверхность, и отличить воду от воздуха стало совсем невозможно.

Потом Виктор спустился по деревянной лестнице вниз к пляжу и почти до рассвета бродил один в ночной свежести. Ева поднялась наверх в комнату и начала читать рукопись.

* * *

Я хочу поразмыслить о жизни моего друга — лингвиста и поэта С. К., с которым так беспощадно обошлась судьба, хотя, в отличие от Казановы–Димента, он любил с ужасом и нежностью, но его любовь к женщине не обернулась парением, а даже наоборот — приземлила, втоптала, растворила. В жизни есть много такого, чего мы понять не можем. Жизнь полна тайн, которые мы видим «яко зерцалом в гадании», и часто мы наталкиваемся на необъяснимые загадки. Может быть, есть цельный план, а наши единичные жизни составляют только часть, которую мы не знаем?

Не точными, но хотя бы приблизительными штрихами мне хочется изобразить оттенки его характера, доброту и застенчивость, и какую‑то незащищенность в этом мире. Конечно, я не могу вынести окончательных суждений о его жизни в своих несвязных воспоминаниях, но кое‑что мне хочется прояснить.

Почему достоинства его возлюбленные женщины превращали в недостатки? Он не способен был долго гневаться, злиться, это было природное свойство его души, и они обращали его любовь, его стремления, чтобы «всё было хорошо, тихо, спокойно» — в слабость. И сейчас, когда записываю свои о нём мысли, при взгляде назад меня не оставляют сомнения: ведь часто невозможно описать то, что происходит в душе другого. Да и как показать? Ведь каждый человек вообще всюду находит своё бессилие, свою неудовлетворенность. Как посмотреть на скрытую от посторонних глаз каждодневнопроисходящую эволюцию?

Начну всё по порядку.

Мне суждено было долго прожить рядом с Сашей, знать его с детства, вместе учиться, дружить. Потом расстаться, казалось навсегда из‑за его отъезда в Америку, но неожиданно после коллапса коммунистической системы вновь встретиться и находиться рядом с ним в последние дни его земной жизни. После его смерти мне достался Сашин архив, там были дневники, письма, черновики статей. И там хранилась его тайна.

Он мне поведывал свои мысли, стихи, и я иногда буду вставлять их в своё повествование.

Я оглядываюсь в наше с ним детство, где всходили истоки нашей дружбы, чтобы лучше поразмыслить о Сашиной и моей судьбе. Наша дружба скрашивала мне юношеские годы, и многие события почти не затрагивали нас, мы держались вместе, и это поддерживало нас против враждебного мира.

Саша был родом из профессорской семьи. Его отец заведовал лабораторией в Технологическом институте, чопорный и строгий. Выражение его лица свидетельствовало о воле и решительном характере.