Гордимся тобой, пионер!

Сначала показалось, что качать напеременку — по десяти раз каждый — легко: не успеваешь уставать. Но постепенно становилось всё труднее давить на ручку насоса. А после семидесятого раза мальчикам пришлось качать вместе. Тогда Щепкин сменил их. Он качнул ещё раз тридцать, потом ударил молотком по покрышке так, что она зазвенела.

— Ну вот, работа закончена. Завёртывайте колпачок на вентиль. — Он снова обтёр платком лицо. — Видите, ребята, один маленький гвоздик, а сколько труда пришлось затратить нам троим. Спасибо за помощь.

Клим подумал немножко и предложил:

— Давай, Лёвка, будем подбирать на дороге гвоздики и всякие там битые стекляшки, чтобы шофёры не прокалывали колёса.

Но лейтенант сделал строгое лицо.

— Ни в коем случае, — сказал он. — А не то ещё, не ровен час, попадёте под машину. Держитесь подальше от шоссе.

Делать нечего — нельзя так нельзя. Пришлось уходить. Слушаться взрослых — это Первый закон лагеря.

По дороге к лесу Лёвка сказал:

— А здорово всё-таки мы мотоцикл починили.

— «Почини-и-ли»! — передразнил Клим. — Качнули сколько-то раз, и то не до конца. — Он задумался, глядя, как Лёвка сшибает удилищем головки одуванчиков.

Да, видно, правильно говорит Володя Ковальчук: «Напортить — это каждый может, это проще всего. А вот сделать хорошее — куда труднее». И правда, взять хоть этот кусочек дороги, что ведёт на колхозную ферму. Тут была такая колдобина! После дождя в ней буксовали все машины. Горнист Валька Спицын первый заметил это. В тот день пионеры отменили все работы по расчистке футбольного поля и всем лагерем таскали сюда на носилках песок, гравий, щебёнку… Зато вот на свежей земле следы легковой автомашины. Недавно, видно, прошла — и хоть бы что! А прежде здесь даже грузовики застревали.

Поодаль за деревьями что-то ухнуло — глухо, как большой барабан. Эхо подхватило грохот и понесло его по лесу.

Мальчики остановились, переглянулись.

— Это возле Щучьего залива, — определил Лёвка. — Похоже, что кто-то глушит рыбу.

Схватив за оба конца удилище, они помчались к озеру напрямик через кусты и овражки.

— Не тормози, толстяк! — кричал на ходу Клим и тянул за удилище Лёвку, как на буксире.

Бежали долго. Путь был нелёгкий. Ветки ольшаника хлестали по груди, крапива обжигала ноги, а когда поднимались в гору, тапочки скользили по сухим сосновым иглам.

Но вот наконец и озеро. Берег оказался безлюдным. На воде тоже никого. Только в маленькой бухточке — Щучьем заливе — на лёгкой ряби качались белыми брюшками вверх несколько дохлых рыбёшек.

Мальчики вошли по колени в воду. Теперь они увидели множество мёртвых мальков; в каждой зачерпнутой горстке воды они попадались густо, как снетки в супе.

Кто ж погубил столько мальков? Ведь из них выросла бы рыба. Вот бессовестный!

Клим осмотрелся.

От озера тянулись следы босых ног; теперь они уже заполнены проступившей сквозь песок водой, но отпечатки пальцев ещё видны.

— Лёвка! Хватит тебе плескаться. Надевай тапочки, пошли скорей!

У большого камня следы прервались. Ага! Тут он одевался! Ну да, камень ещё не успел просохнуть. А вот на тропинке горелая спичка — наверное, он закуривал. Тропинка ведёт к поляне Трёх берёз. Скорее туда!

И снова, держась за удилище, мальчики бегут по лесу. Сейчас надо быть осторожнее: из-за любого дерева может появиться враг, — и в то же время не мешкать, — он может скрыться. Надо выследить его и сообщить колхозникам. Пусть-ка объяснит им, зачем погубил столько рыбы.

Внезапно Клим бросился на землю. Лёвка, отдуваясь, остановился. Клим отполз за кусты и поманил к себе Лёвку.

— Ты что?.. — испуганно спросил тот.

— Тссс!.. Смотри…

Сквозь кусты хорошо видна поляна. На ней стояла синяя «Волга»; дверцы машины открыты, рядом на траве — коврик, на нём бутерброды, бутылка. Под задним колесом «Волги» примята молоденькая берёзка — одна из тех трёх, между которыми Клим мечтал разбить свою палатку. А вот и хозяин машины — полный, широкоплечий мужчина в тенниске и белых брюках, присел на корточки возле багажника и завёртывает в клеёнку двух больших щук.

Лёвка облизнулся.

— Гляди, лимонад. Это шипучка. Видишь, жёлтая наклейка. Хорошо бы попить.

<…>

…сторону от дорожки, а сам вернулся к машине и снова сел за руль.

Клим опять лёг на дорогу.

— Ах, вот ты какой! Ну погоди же…

Рявкнул мотор. Клим не пошевелился, он только закрыл глаза. «Хочет напугать. А наехать всё равно не посмеет… А вдруг посмеет?..»

Гул мотора уже над самым ухом, в лицо пахнуло бензиновым жаром, горячим маслом. Клим приоткрыл один глаз… Блеснул на солнце передний буфер «Волги», колёса растопырены, как лапы зверя… Но машина остановилась.

Клим открыл второй глаз.

Теперь мужчина смотрел на него не только со злостью. В его взгляде появились ещё и растерянность и недоумение.

— Послушай, ты! Чего тебе от меня надо?

Но Клим молчал. Он приподнялся на локте и прислушался: за деревьями раздался посвист щегла.

В ту же минуту из-за кустов выбежали ребята. Володя Ковальчук бросился к лежащему на дороге Климу.

— Что с тобой?! Что здесь происходит?..

Мужчина развёл руками: