Гордость и Предубеждение

Вместо того, чтобы получить письмо с извинениями от своего друга, как ожидала томимая неопределенностью Элизабет, мистер Бингли явился вместе с Дарси в Лонгборн вскоре после визита леди Кэтрин. Джентльмены прибыли довольно рано, и прежде чем миссис Беннет успела начать рассказывать ему о том, что они видели его тетю, от чего ее дочь стала ни жива, ни мертва, Бингли, думавший лишь о том, как бы остаться наедине с Джейн, предложил им всем прогуляться. Предложение было принято. Миссис Беннет, однако, не имела привычки ходить пешком, а у Мэри для этого никогда не было времени, но оставшиеся пятеро отправились все вместе. Бингли и Джейн, впрочем, вскоре позволили остальным заметно опередить их. Они отстали, в то время как Элизабет, Китти и Дарси не осталось ничего иного, как развлекать друг друга беседой. Старшие говорили очень мало, а Китти слишком боялась Дарси, чтобы вымолвить при нем хоть слово, Элизабет обдумывала предполагаемый отчаянный шаг, да и он, вполне возможно, тоже готовился к чему-то решительному.

Они направились в сторону Лукасов, потому что Китти хотела навестить Марию, а так как у Элизабет не было причин присоединиться к ней, она осталась наедине с Дарси. Теперь настал момент для исполнения ее плана, и пока решимость не оставила ее она сказала:

– Мистер Дарси, я наверное очень эгоистичное существо и ради того, чтобы облегчить тяжесть на своей душе, пренебрегу тем, что могу серьезно огорчить вас. Я больше не могу откладывать выражение моей благодарности за вашу несказанную доброту по отношению к моей бедной сестре. С тех пор, как мне стало известно обо всем, я все время хотела сказать вам, как безмерно я признательна за вашу помощь. Если бы это могло стать известным остальным членам моей семьи, благодарность вам исходила бы не только от меня, но и от всех моих близких.

– Мне жаль, чрезвычайно жаль, – ответил Дарси с заметным удивлением и волнением, – что вам сообщили о том, что могло, в неверном освещении, вызвать у вас беспокойство. Я не думал, что миссис Гардинер заслуживает так мало доверия.

– Вы не должны винить мою тетю. Это Лидия проболталась о вашем участии в этом деле, и, конечно, я не могла успокоиться, пока не узнала всех подробностей. Позвольте мне снова и снова поблагодарить вас от имени всей моей семьи за то великодушное сострадание, которое побудило вас взять на себя столько хлопот и вынести столько унижений.

– Если вы благодарите меня, – возразил он, – пусть это будет только от вашего имени. Не стану отрицать, что желание избавить вас от страданий было главным моим побуждением, которое, возможно, добавило что-то к другим соображениям, которые поощряли меня. Но ваша семья мне ничем не обязана. Как бы я их ни уважал, я думал только о вас.

Элизабет была настолько смущена, что не могла вымолвить ни слова. После короткой паузы ее спутник добавил:

– Вы слишком великодушны, чтобы играть моим сердцем. Если ваши чувства остались теми же, что были в апреле, скажите мне об этом немедленно. Мои привязанность и желание не изменились, но одно ваше слово заставит меня замолчать навсегда.

Элизабет, ощущая все более и более испытываемые им неловкость и тревогу, наконец заставила себя говорить, и сразу же, хотя и временами сбиваясь, дала ему понять, что ее чувства с той поры претерпели столь существенные изменения, что она принимает его нынешние заверения с благодарностью и удовольствием. Счастье, которое вызвал этот ответ, было таким, какого он, вероятно, никогда прежде не испытывал, и он выразился по этому поводу так искусно и так горячо, как только может сделать это человек, совершенно потерявший голову от любви. Если бы Элизабет смела поднять на него глаза, она могла бы увидеть, как идет ему выражение сердечного восторга, отразившееся на его лице; но, хотя она не смела смотреть, она могла слушать, и он рассказал ей, как важна она для него, о своих чувствах, которые делали его привязанность с каждым мгновением более ценной.

Они пошли дальше, не замечая, в какую сторону света. Слишком много нужно было обдумать, прочувствовать и высказать друг другу, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Она вскоре узнала, что они были обязаны своей нынешней решимостью объясниться усилиям его тети, которая навестила его в Лондоне на обратном пути и рассказала о своем визите в Лонгборн, его причинах и целях, а также сути своего разговора с Элизабет, упорно подчеркивая каждое высказывание этой непочтительной молодой леди, по мнению ее светлости, особенно ярко демонстрировавшие ее испорченность и самоуверенность. Она была совершенно уверена, что таким образом представленное поведение должно помочь ее попыткам добиться того обещания от ее племянника, которое отказалась дать дерзкая девчонка. Но, к несчастью для ее светлости, эффект оказался прямо противоположным.