Горек мёд

Домини стояла в тени рядом с Берри, и сердце ее бешено колотилось от его близости, а танцовщица подняла над головой смуглые руки и застучала кастаньетами. Темп музыки ускорился, она начала танцевать, своей гибкой грацией завораживая зрителей, как богиня-змея. Щелчки кастаньет звучали, словно стук друг о друга раковинами в языческом гроте. Завеса времени раздвинулась пока она танцевала, прыгая и выгибаясь назад так, что длинные черные волосы мели пол. Казалось, в гавани стояли венецианские галеры, и вооруженные капитаны были ее зрителями. В этой живописной комнате снова танцевала Телетуза, все взгляды жадно следили за каждым ее движением, и двое, находившиеся в тени, легко выскользнули в стеклянные двери, открывавшиеся в сад, мужчина тянул за собой женщину, и она не могла противиться.

- Идем сюда, за деревья. - Берри втащил Домини в тень и аромат листвы. Боги видят все, - процитировал он с насмешкой.

- Не надо! - Вздрогнула Домини одновременно и от его слов, и от прикосновения, когда он обнял ее у переплетения плюща. - Я должна вернуться, когда кончится музыка, - неловко сказала она.

- Боишься мужа? - Голос его звучал от ревности сердито.

- Нет, не в этом дело.

- В чем же тогда, в его дьявольском очаровании? Перед ним ты не смогла устоять? - Он больно ухватил ее за плечи. - Я должен узнать, почему ты вышла за Стефаноса. Почему, Домини, когда мы понимали друг друга.., без слов понимали, что однажды поженимся?

- Однажды, Берри? - Улыбка ее была полна боли. - Уехал и ни разу не написал. Я думала, ты давно забыл меня.

- Это не правда. - В его голосе звучала самоуверенность. - Мы связали друг друга клятвой в вечер накануне моего отъезда, и ты знала, я говорю совершенно серьезно, обещая вернуться. Ты была такой юной, Домини, такой беззаботной и свободной, а мне надо было многого добиться, пока свободен, до нашей женитьбы. Я хотел запечатлеть на холсте то, что такие мастера, как Роден, создали из камня, и мне необходимо было полное одиночество на время работы.

- Тебе удалось добиться этого, Берри? - Домини смотрела в лицо, освещенное звездами, а пальцы мяли сладко пахнущие цветы плюща, к которому он прижимал ее.., так, чтобы их было трудно увидеть.

- Я побывал во многих местах, - сказал он, гладя ее по щеке кончиками пальцев, - и здесь, в Греции, обнаружил такое изумительное освещение, что не могу остановиться и не рисовать. Гора Ида и пещера Зевса, как злой глаз. Смуглые рыбаки из Накси. Прекрасные, зловещие крепости Родоса. Греки верят, люди - это глина, обожженная в пламени; они лицом к лицу сталкивались с пропастью души, и все это необходимо мне для работы и для нас, Домини. Для нас.

Молчание между ними стало еще напряженнее от музыки Телетузы, ее ритм казался исполненным боли и страсти.

- Ловить в клетки птиц было всегда любимым занятием греков. - Берри коснулся ее волос. - И они всегда любили дикий мед.

- Так ты определяешь мой брак? - Пульс на ее шее бешено бился.

- Ты несчастлива с этим человеком. Я знаю! Я видел твои глаза, они мерцают, как сапфиры, когда ты счастлива.

- Счастье - это не вся жизнь, Берри.

- Так же, как и вино, и песни, и любовь, - Он взял ее за подбородок и грубо добавил:

- Слезы и поцелуи сделали тебя еще прекраснее, чем я помню. Что у тебя с этим мрачным греком - любовь или ненависть?

- Я могу сказать только, что он стоит между тобой и мной, Берри. Я принадлежу ему. Он мой муж.

- А знала ли ты хоть одно счастливое мгновение с тех пор, как он стал твоим мужем? - Голос его резал слух.

- Да.., ты кажешься потрясенным, Берри, как будто это совершенно невозможно. - Она рассмеялась, и в смехе ее чувствовалась нотка горечи. - Он не чудовище. Поль умеет заставить женщину чувствовать себя.., почти богиней в его объятиях.

- И что же, ты вышла за него ради секса? - пальцы Берри больно ухватили ее за руки. - Поцелуи Аполлона?

Ее глаза закрылись от причиняемой им боли, и от физической, и от внутренней, вызываемой сознанием, что она не может рассказать ему правду о своем замужестве. Любовь к семье - глупость, он сказал это ей давно. И ты должна вырвать ее из своего сердца, иначе она тебе дорого обойдется. Он мог так говорить, ведь у него не было семьи, он вырос в приюте. Дядя Мартин и Дуглас были ее семьей с раннего детства.

- Нам надо идти в зал, - сказала Домини, снова чувствуя страх, боясь рассердить своего такого непонятного ей мужа. - Музыка уже не играет, зрители аплодируют.

Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее на расстоянии нескольких дюймов от своих губ.

- Сначала поцелуй меня, Домини, - заявил он. - Обстоятельства дают мне право на такой штраф.

- Нет, Берри... - сердце ее билось в горле, она пугалась каждого шороха, каждой тени, с каждой секундой, проведенной с ним, ее беспокойство усиливалось. - Ты будешь на вечере завтра. Тогда мы увидимся и потанцуем.

- Домини, дурочка. - Его низкий смех и теплое дыхание коснулись ее лица. Мы с тобой никогда не сможем стать друзьями.., нам предназначено быть гораздо ближе друг другу.