Гори, гори ясно!

— Нет, что ты! Он бы принялся меня отговаривать, — потупилась девушка. — Ты ему передай, что я буду очень скучать по нему. И что я страшно жалею, что его не будет на нашей с Никитой свадьбе. И пусть он позаботится о Кальдерике — не хочу, чтобы отец продал ее непонятно кому. А хочешь, я ее тебе подарю?

Я мгновенно представила, как пытаюсь запихнуть в портал все, что так хотелось бы взять с собой: увесистого кованого дракончика, упирающуюся Кальдерику, и изумленного Данилу, восседающего на ней, и с грустью покачала головой.

— Нет. У меня нет никакой возможности взять ее.

— Тогда оставайся сама! — с жаром воскликнула Диана. — Вот увидишь, вы с Данилой непременно помиритесь, и будете очень-очень счастливы!

Если бы и я могла бросить монетку и с такой же легкостью решить свою судьбу!

— Удачи вам, — от всей души пожелала я.

— Да, нам пора, — спохватилась девушка. — Прощай! Мне жаль, что мы так мало были знакомы.

— Я не забуду тебя, подруга, — улыбнулась я.

Мы обнялись, и она убежала. Послышался счастливый смех влюбленных, и они исчезли во тьме.

Я села на крыльцо и вздохнула. Надеюсь, у них все будет хорошо. Диана оказалась очень смелой девушкой. Она, не задумываясь, бросила все ради того, кого любит. Обеспеченное настоящее, перспективное будущее, отца, для которого она была смыслом жизни. Представляю, какой переполох поднимется утром, когда об их бегстве узнают главы враждебных кланов.

Оказалось, даже близко не представляла.

* * *

— Думаешь, я поверю, что ты об этом ничего не знал?

Какой у Морозова оказался громкий голос. На ферме он отдавал указания тихим, спокойным тоном — и его слушались беспрекословно. Наверное, знали, что главного лучше не злить. А сейчас он был зол как никогда.

— Игорь Павлович, повторяю, я не был в курсе намерений Дианы.

Данила стоял напротив Морозова и бесстрастно взирал, как тот рвет и мечет. Я в это время пряталась за углом кузницы, ругая себя за то, что умудрилась явиться сюда в настолько неудачное время. Диана попросила меня попрощаться за нее с Данилой и объяснить, где искать его машину, и, стремясь честно выполнить ее поручение, я оказалась здесь в тот самый момент, когда разъяренный отец примчался к нему требовать ответа. Я сочла за лучшее юркнуть за угол и остаться там незамеченной, дабы не попасть под горячую руку. А потом, когда эмоциональная беседа закончится, сбежать куда подальше. Я Даниле лучше потом привет от Дианы передам, когда все немного уляжется. Через пару дней. Или, еще лучше, письмо напишу.

— Вы же с ней встречались, куда ты глядел? — буйствовал тем временем Морозов.

— Ошибаетесь, мы с Дианой были просто друзьями, — спокойно объяснил Данила.

— И ты понятия не имел, что она путается с этим гадом?

— Только посмей еще раз так назвать моего сына, — послышался третий голос, негромкий, но такой угрожающий, что я так и сползла по стенке. А вот и Федотов пожаловал. Я осторожно выглянула из-за угла. Морозов и Федотов стояли друг напротив друга со сжатыми кулаками, казалось, они вот-вот набросятся друг на друга. Но тут Морозов словно сломался. Он опустил руки, сгорбился, и словно постарел разом лет на двадцать.

— Добился-таки своего, — пробормотал он. Потом поднял глаза, и, сказал, глядя Федотову в лицо:

— Ты знал, что кроме дочери, у меня никого нет. Все что я делаю — строю, зарабатываю, планирую — все только ради нее, чтобы она ни в чем не нуждалась. А теперь можешь радоваться — она написала мне, что я никогда — слышишь, никогда! — не увижу ее. Забирай теперь все: ферму, землю — мне без Дианы ничего не нужно.

Голос его задрожал. Смущенный Федотов кашлянул, разжал свой единственный кулак и спрятал руку в карман.

— Ты, это, Палыч, не переживай так. Дело молодое, погуляют, и вернутся. Мой-то шалопай тоже ведь как партизан — ни гу-гу. Я и знать не знал, что они продолжают встречаться. А теперь вот письмо оставил: мол, люблю ее и жить без нее не могу.

— Нет, не вернутся, — горестно покачал головой Морозов. — Я знаю Диану, она своих решений не меняет.

Расчувствовавшись, я присела на землю, и вдруг какая-то сила резко подняла меня за плечи, немного поболтала мною в воздухе и, в конце концов, поставила на ноги.

— Данила, — пискнула я.

Он прижал палец к губам, взял меня за руку и практически поволок прочь от кузницы. А сзади доносился расстроенный голос Федотова:

— Никитка, он ведь какой — тихий, тихий, а что на уме — поди догадайся. Учиться, пишет, хочу. А я всегда ему говорил — чтобы на земле работать, университетов кончать не надо, работа сама всему научит. Вот он и примолк, я думал — забыл, да где там. Упертый, весь в меня.

Когда их голоса затихли вдали, Данила, наконец, остановился, выпустив мою руку так внезапно, что я чуть не упала.

— Теперь отвечай, что ты знала об этом?

— Ничего, — быстро ответила я, решив сразу отрицать все на свете, уж больно мне не понравился блеск в глазах кузнеца.