Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров

Алексей толкнул набухшую калитку, вбежал в черный двор, полный шума дождя: струи шелестели в ветвях, звенели по железному навесу. Где-то совсем рядом загремела цепь, и навстречу, сверкнув огоньками глаз, бросилась огромная собака, хрипло и злобно залаяв.

– Тебя еще, дурака, тут не хватало! – выругался Алексей и взбежал на крыльцо.

Собака натянула цепь, с злым подвизгиванием лаяла, рвалась на привязи. Внутри дома скрипнула дверь.

– Кто тамочки? – послышался женский голос.

– Хозяева, это не Марьевка будет? – спросил, торопясь, Алексей. – Это деревня Марьевка?

Стукнула щеколда, и в темноте сеней он увидел высокую женщину в платке, накинутом на плечи.

– Заблудился, что ль? – сонно, мягко пропела женщина. – В дождь-то… Степановка это. Цыц ты, Цыган! – прикрикнула она на собаку. – На место!

– А далеко ли до Марьевки отсюда?

– До Марьевки-то? Это какой же? Там, где клуб, или той, что электростанцию отстраивает? У нас ведь Марьевки две, милый человек, две Марьевки-то…

– Фу ты, в этом-то и дело. Одну минуту, – выдохнул Алексей и посветил на карту. – Вот до той, где сад колхозный, где мост, где мельница…

– А-а, – протяжно сказала женщина. – Это та, где электростанция… Эк вы далеко забрались-то! Так это справа от нас, километров пятнадцать. Экий крюк дали-то.

– Как проехать туда?

– Да обратно вернуться надо. До Крутилихи. Там вскоре после переезда аккурат дорога вправо сворачивает. А до другой Марьевки – так это вам прямо по грейдеру, по грейдеру…

Кровь жарко ударила Алексею в голову, он мгновенно вспомнил этот разъезд Крутилиху, песчаную насыпь, развилку дорог и указатель. Он все понял теперь. Возвращаться километров на двадцать-тридцать назад было немыслимо.

– А ближе как-нибудь можно?

– Ближе? – Женщина подумала. – Тут ездют, да дорога покинутая, плохая, а кроме – речка. С грузом, должно, и не проедешь. Назад возвращаться надо.

– А через брод машины ходят? – спросил Алексей с надеждой. – Не знаете?

– И не знаю, милый. Давеча вроде, в погожие дни, лес возили в Марьевку. А назад – легче. Там грейдер… как стекло.

– Ну ясно, спасибо! – И он побежал к калитке.

Собака рванулась за ним, но Алексей уже выбежал за калитку и, цепляясь за кусты, стал карабкаться на насыпь дороги, чувствуя, как стучало в висках. «Вернуться назад до Крутилихи? Это значит наверняка опоздать!.. Повернуть к броду? Кто знает, какой он, какие берега? Пройдешь ли с орудиями?»

Надо было немедленно решать, а он еще не мог побороть эту мучительную раздвоенность. И когда увидел вблизи силуэты машин с прицепленными орудиями, загорающийся огонек цигарки в кабине Матвеева, неподвижную фигуру Чернецова, темнеющую посреди дороги, в груди будто что-то оборвалось, и он подумал: «Застряну, если поведу машины через брод? Но где другой выход? Что делать?»

– Это Степановка, а не Марьевка, – со сбившимся дыханием доложил Алексей, подходя к Чернецову, и неожиданно громко и возбужденно скомандовал: – Моторы!

– Как решили вести взвод? – спросил Чернецов.

– Поведу на Марьевку!

– От Крутилихи?

– Нет! Не от Крутилихи!

– Какой же дорогой, однако?

– Напрямик. А вы как считаете, товарищ лейтенант?

– Я никак не считаю. Вы командир взвода, Дмитриев.

– Есть командир взвода! – с почти отчаянной решимостью проговорил Алексей и влез в кабину. – До развилки – и налево! – приказал он Матвееву. – Ясно?

– Не совсем…

– Вперед, я сказал! Дай газ!

Машина тронулась, набирая скорость, капли ударили по ветровому стеклу. Алексей смотрел на дорогу до тех пор, пока не убедился, что на развилке свернули влево; после этого сейчас же пристроил фонарик над картой, отыскал Степановку, затем тонкую нить дороги, по которой двигалась машина; увидел реку – Красовка; возле нежно-голубой ленты – зеленый кружок рощи и, не найдя отметки брода, с выступившей испариной на лбу, внезапно подумал: «Зачем же все-таки я рискую? Какой в этом смысл? Что я делаю?»

– Матвеев, – тихо сказал он, глядя на карту, – тебе когда-нибудь приходилось через брод с орудием?

Матвеев посмотрел сбоку и тотчас отвел глаза.

– Как это понимать?

– Придется переправляться, – ответил Алексей и свернул карту. – Придется рискнуть…

– И что ты, честное слово, выдумал? – проговорил Матвеев и неспокойно задвигался на сиденье. – Какой дурак шофер в такую простоквашу в воду полезет? Загорать захотелось? Что ты с ней сделаешь, если она станет? Ее, гробину, трактором не вытащишь. Не могу я ничего ответить на это дело.

– Вот что, дай-ка всю скорость! – вдруг решенно приказал Алексей. – Всю! Что можно!

Слева и справа по мутному стеклу ходили «дворники», в свете фар навстречу радиатору косыми трассами летели струи дождя, накаленно гудел мотор машины, кузов трясло и кидало, и Алексей, не отрывая глаз от дороги, думал: «Скорее бы, скорей! Только бы скорее увидеть берег!..»

В два часа двадцать одну минуту впереди показалось черное пятно, и ему сначала почудилось, что это контуры дальней деревни. Но дорога стала спускаться под бугор, и через несколько секунд плотная стена деревьев понеслась навстречу машине.