Горькая истина. Записки и очерки

В десять часов вечера приехал в Петроград, а завтра утром едем на новый участок фронта. Спешу домой, повидать моего отца. Беру ванну, рассказываю ему мои впечатления. Смеялись насчет «духа» красной армии. Еле можно избавиться от него в ванне, а уж обмундирование безнадежно воняет махоркой.

Когда приходится в полной красноармейской форме ехать в трамвае, интересно ловить на себе взгляды, полные ненависти и презрения.

Люди ничего не смеют сказать, пикнуть не могут, а глаза говорят…

11 июня. Петроград.

Привезли нас в Новый Петергоф и немедленно погнали куда-то дальше. Проходили мимо казарм Лейб-Гвардейского Конно-Гренадерского полка. Здесь во время войны помещалась 3-я Петергофская школа Прапорщиков. Здесь я был произведен в офицеры и вышел Лейб-Гвардии в Московский полк. А теперь иду перед этими стенами в красноармейском строю, с вещевым мешком за спиной, с красной звездой на фуражке, в грязном, залитом подсолнечным маслом обмундировании — защитник палачей, воров и убийц.

Благодарю Бога, что совесть моя спокойна, денщик и шпион. Я не продал свою шпагу Бронштейну.

Идти пришлось около 30-ти верст. По пути расположились в парке, при помещичьем доме имения Гостилицы.

Чудный каменный дом, великолепный старинный парк с прудом, всё запущено, дом разграблен, на остатках ценной мебели устроились красноармейцы 169 полка. Картины изодраны, некоторым портретам вставлены в рот папиросы, всюду соответствующие похабные надписи и рисунки. На столе лежит раскрытое, чудное издание истории Ключевскаго. Пол-книги уже свернуто на цигарки; другие книги библиотеки ждет та же участь.

Командует нашим отрядом товарищ Муратов, говорят, что не коммунист, бывший офицер, вернувшийся из германского плена.

После привала отряд двинулся на передовые позиции в деревню Керебятки, а наша команда связи осталась в деревне Гостилицы.

12 июня.

Утром белые сшибли 12-й полк, гнали его шесть верст и захватили в плен более половины всего состава. Молодой солдат 12-го полка со страхом, чуть не плача, с дрожью в голосе рассказывал, как их гнали белые.

Он сам их видел — они все здоровенные ребята, с длинными рыжими бородами, стреляют из автоматов, а если и отступают, то не бегут, а пятятся назад, непрерывно отстреливаясь.

Нас заставили ночью тянуть какие-то провода, никто толком не мог дать указания. К утру, ничего не сделав, все наши красноармейцы заснули вповалку на траве.

13 июня. Гостилицы.

Сегодня назначили меня дежурным при телефонных аппаратах, обслуживающих штаб отряда товарища Межлаука. Прямой провод в Петроград, прямой провод в штаб 7-й армии и провода в полки и отряды.

Из Петрограда приехало важное начальство — матрос, уже средних лет, с длинной трубкой в зубах. Состоялся военный совет. Меня не стеснялись — сидит себе красноармеец и отвечает на телефонные звонки.

Я узнал всё расположение красных, количество пехоты, артиллерии, броневиков. Красные собирались перейти в наступление вдоль Петергофского шоссе, в обход Кикерино и Волосово.

14 июня. Петроград.

Товарищ Коссовский командировал меня в Петроград по делам службы, т. е. отвести его супруге где-то уворованную курицу, четверть молока и 2 десятка яиц, а кроме того, на обратном пути захватить шесть телефонных аппаратов.

Я узнал во время дежурства на военном совете, что товарищ Межлаук ищет себе адъютанта из бывших офицеров. Я решил начать гранд жё[146] — попроситься к нему адъютантом, сообщить о моей прежней военной службе в Русской армии и начать, таким образом, настоящую работу.

15 июня.

Не могу удержаться, чтобы не записать мои восторги о ванне, о чистом белье, о мягкой постели.

Поставили самовар и долго разговаривали с отцом о всем происходящем. Я привез ему хлеба, крупы, сахара и… патронов для увеличения моего запаса.

Был у Ильи Романовича. На этот раз я смог ему дать указания о расположении красных полков на Петергофском направлении, их артиллерии, о количестве коммунистов, о предполагающемся наступлении и т. д.

Я посоветовался с ним по поводу моего намерения попасть адъютантом к члену реввоенсовета 7-й армии товарищу Межлауку. Он вполне одобрил мое намерение и предложил мне полное свое содействие, в смысле, например, фальшивых удостоверений и т. д.

16 июня. Петроград.

Сегодня у нас на квартире [Литейный 9[147]] был Илья Романович и Алексей Петрович (Дюкс), и мы долго совещались насчет моей предстоящей работы при товарище Межлауке.

Они вновь предложили мне деньги, но я опять категорически отказался. Тогда они заявили мне, что как только Петроград будет занят белыми и они войдут в связь с союзным командованием, я буду представлен ими к французскому и английскому военным орденам.

(С тех пор прошло почти 20 лет. Я вспоминаю тогдашнее мое молодое горение и мой патриотический порыв. И вот сейчас, прожив 17 лет среди так называемых европейских демократий и испив до конца чашу наших русских унижений, я спрашиваю себя с удивлением, почему я тогда так доверялся какому-то неизвестному мне французу и неведомому англичанину!