Горькая радость

— Туше. Вы довольно необычны для Корунды.

— Ну, кто-то должен выделяться. При более близком знакомстве с сестрами Латимер вы увидите, что у каждой пары близнецов сходство скорее внешнее, а их характеры похожи ровно в той степени, в какой отражение в кривом зеркале напоминает оригинал. Я действительно здесь белая ворона, а вот моя сестра-близнец абсолютно типична для этих мест — жена, мать и домашняя хозяйка, вечно бьющаяся, чтобы свести концы с концами, и тем не менее гордая своим положением. Если взять вторую пару, то Китти, по современным понятиям, само воплощение женственности — губки, как розовый бутон, огромные голубые глаза, — а Тафтс типичная старая дева, приземленная и начисто лишенная романтики.

Эдда подняла высокий запотевший стакан и чуть качнула им в сторону Чарлза.

— Слишком непритязательно для вас, да, Чарли?

— Почему все зовут меня Чарли? — раздраженно спросил он.

— Это лучше, чем Чикер. В этой части света настоящие мужчины считают, что Чарлз — это только для слабаков.

— Господи, да вы просто язва!

— В Англии вы бы остереглись так откровенно высказывать свое мнение.

— Вы за словом в карман не полезете!

— И горжусь этим.

— Я не собираюсь подстраиваться под местные мерки, но, может быть, вы все-таки объясните мне, Эдда, почему в Австралии так не любят все английское и что означает слово «помми»?

— Никто не знает, почему здесь так зовут англичан, а не любят их потому, что еще двадцать восемь лет назад этот континент был английской колонией и на местных жителей смотрели свысока. Даже сейчас, когда мы стали независимым Австралийским Союзом, у нас осталось ощущение, что нами по-прежнему владеет Банк Англии и английские компании. Теплые местечки достаются исключительно помми, а те, кто объясняется без местного акцента, имеют гораздо больше шансов подняться по социальной лестнице и преуспеть. В государственных школах детей наказывают, если они говорят, как принято у простых людей, — да-да, вы насадили у нас классовую систему, и она здесь прекрасно укоренилась! У нас вы всегда будете помми, кем бы вы ни считали себя сами.

В широко раскрытых глазах Эдды мелькнула неприязнь. Но она тотчас же взяла себя в руки и слегка пожала плечами:

— Если вы хотите, чтобы вас полюбили в Корунде, поскорее избавьтесь от всех признаков «помми».

— Сигарету? — предложил он, протягивая ей портсигар.

— Я не курю. Проработав несколько недель в мужском отделении, мы отказались от этой привычки.

— Насмотрелись на больных?

Ярко-красные губы Эдды насмешливо скривились:

— Нет! Просто доктора никогда не чистят плевательниц. А нам приходилось.

Чарлз представил себе их содержимое и быстро поставил на стол свое виски с содовой.

— Чем бы вам хотелось заняться в жизни?

— Путешествовать. Хочу сумасшедших приключений во всех уголках земли, кроме Антарктиды, конечно. Люди, живущие на макушке земного шара, почему-то всегда забывают об этом континенте. Надеюсь, в будущем меня повысят до старшей медсестры отделения — у них зарплата выше. Мое финансовое положение оставляет желать лучшего, я бедна как церковная мышь.

— Я постараюсь вам поспособствовать.

— В обмен на информацию о Китти?

— Угадали, — невозмутимо ответил Чарлз. — Буду признателен за любые сведения о ней.

Забыв о пиве, Эдда откинулась на спинку кресла и, положив ногу на ногу, уставилась своими волчьими глазами на нового главврача. Из них исчезло насмешливое выражение, а пренебрежение, с которым она отнеслась к нему поначалу, уступило место более взвешенной оценке. Он с напряженным вниманием выслушал развернутое повествование о Китти, прерванное только единожды, когда они с Эддой отправились в греческое кафе на ужин.

Так, значит, Китти не была заносчивой красоткой местного разлива, цеплявшей на пояс многочисленные мужские скальпы. Сколько же ей пришлось пережить! Чарлзу не терпелось увидеть эту ужасную мамашу, которую так откровенно ненавидела Эдда. Мод Скоуби Латимер… так обожала свою восхитительную дочурку, что не видела, как она калечит ее своими неуемными восторгами, слишком ограниченная, чтобы понять, что не все красивые женщины хотят, чтобы их ценили только за личики и фигуры. Терка для сыра, подумать только, до чего довели десятилетнего ребенка! Даже подумать страшно. И эта попытка самоубийства, о которой знали только Эдда и пастор…

«О, моя бедная Китти! Теперь понятно, почему ты так стремилась к самостоятельности и так холодно отнеслась к моим признаниям в любви! Это то, от чего ты бежала всю свою жизнь, — как же я тебе, наверное, противен. Я влюбился в твою прекрасную внешность, о чем сразу же и объявил. Если бы я только знал! Как же ты сможешь полюбить меня после столь неудачного начала?»

— Если вы действительно любите Китти, постарайтесь убедить ее, что женская внешность стоит для вас на одном из последних мест, — посоветовала Эдда, когда они прощались. — Главное для вас — завоевать ее доверие, причем очень и очень постепенно. И не забудьте про Тафтс. Ее доверие вам тоже придется завоевывать.

Но Тафтс была уже завоевана, причем стараниями Лиама Финакана. Патолог был в восторге от нового главврача.