Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Начав с освоения истории как предмета изучения, он шел от определения своего места в истории к постижению истории в себе [СПИРИДОНОВА (I). С. 24], Дмитрий Мережковский писал в 1915 г.:

Куда идет Россия? Великие русские писатели отвечают на этот вопрос – как бы вечные вехи указывают путь России. Последняя веха – Толстой. За ним – никого, как будто кончились пути России. За Толстым никого – или Горький.

По сравнению с теми, великими, Горький мал. Мало все, что рождается; велико все, что выросло, достигло своего предела и конца. Великим кажется прошлое, малым – будущее. Вот почему Горький и те, великие, – младенец и взрослые, росток, из-под земли едва пробившийся, и дремучие, древние дубы. Но они кончают, а он начинает. Они – настоящее и прошлое, а он – будущее. Откуда идет Россия, можно судить по ним, а куда – по Горькому.

Сознание, идущее к стихии народной, воплотилось в тех, великих. Обратное движение – народная стихия, идущая к сознанию, – воплотилась в Горьком.

<…>

Лица тех, великих, – гениально личные, неповторяемые; таких лиц никогда еще не было и никогда уже не будет. У Горького как бы вовсе нет лица; лицо как у всех, собирательное, множественное, всенародное. Но правда единственных, правда личностей («аристократия» в высшем смысле) уже совершилась, достигнута; а правда всех, правда множества («демократия» тоже в высшем смысле) еще только совершается, достигается. Последнее, величайшее явление личности – в тех, великих; первое, самое малое явление всенародности – в Горьком [МЕРЕЖКОВСКИЙ (II)].

Если Горький как личность представлял из себя, согласно Мережковскому, «явление всенародности» по которому можно судить, «куда движется Росссия», то его сотоварищи – марксисты-«богостроители» Богданов и Луначарский, у широкой общественности популярностью не пользовались. В «Несвоевременных мыслях» Горький писал:

Культурная работа в условиях русской жизни требует не героизма, а именно мужества – длительного и непоколебимого напряжения всех сил души. Сеять «разумное, доброе, вечное» на зыбучих болотах русских – дело необычайной трудности, и мы уже знаем, что посевы лучшей нашей крови, лучшего сока нервов дают на равнинах российских небогатые, печальные всходы. А, тем не менее, сеять надо, и это дело интеллигента, того самого, который ныне насильно отторгнут от жизни и даже объявлен врагом народа. Однако, именно он должен продолжать давно начатую им работу духовного очищения и возрождения страны, ибо кроме него другой интеллектуальной силы – нет у нас [ГОРЬКИЙ (VI)].