Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

Во-первых, как полагает исследователь, операция 9-й армии в районе Маяков как раз отвечала обстановке, причём абсолютно. Дело в том, что войска армии, согласно поставленной задаче, должны были прочно удерживать фронт по линии Красноармейск – Красный Лиман, и Маяки, занятые немцами, лежали как раз на этой линии. Но 4 мая немцы, предприняв атаку, захватили высоту севернее Маяков. Естественно, что командарму-9 и командующему Южным фронтом волей-неволей пришлось предпринять операцию по возвращению утраченных позиций [5; 366].

Во-вторых, К.В. Быков предполагает, «что если бы частная операция 9-й армии в районе Маяков не была остановлена командованием ЮЗН, то находящиеся здесь в наступательном, а не в оборонительном положении войска смогли бы быстро ударить во фланг прорвавшегося на изюмском направлении противника, защитив одновременно советские переправы через Северский Донец у Банковского и Богородичного. Разница в нанесении удара по немецкой обороне у Маяков и по немецким войскам, вышедшим в открытое поле, в условиях, когда у нас ещё имелась авиация, была бы значительной. Задержка «изюмской» группировки немцев не дала бы возможности повернуть на запад и их «барвенковской» группе…»

[5; 367].

В-третьих, К.В. Быков, на основании немецких свидетельств, всё-таки сомневается, что с оборонительными рубежами в полосе 9-й армии дело обстояло так плохо, как об этом пишет И.Х. Баграмян. В частности, К.В. Быков ссылается на официальную историю 16-й танковой дивизии немцев, в которой указывается, что утром 17 мая немецкая «пехота проломала вполне обустроенные и глубоко эшелонированные русские зимние позиции…» [5; 257].

И, наконец, в-четвёртых, в отношении неоповещения командования Южного фронта о перемещении командного пункта 9-й армии российский исследователь лаконично замечает:

«Но как в такой обстановке, не имея связи, можно было это согласовать?» [5; 261].

Позволим себе и мы высказать своё мнение. Как представляется, перед нами две диаметрально противоположные точки зрения на один и тот же вопрос, а истина, как это обычно бывает, находится посередине.

Пойдём по пунктам.

Обоснованность операции.

Согласитесь, К.В. Быков вносит в вопрос некоторую путаницу. Да, возврат высоты, захваченной немцами 4 мая, вполне отвечал обстановке. Но вот развивать после этого наступление на сильно укреплённые Маяки, о которые советские войска «обломали зубы» ещё в ходе Барвенково-Лозовской операции в январе-феврале 1942 года, – вряд ли отвечало обстановке, учитывая недостаток сил в 9-й армии. Понятно стремление генералов Ф.М. Харитонова и Р.Я. Малиновского расширить «горло» Барвенковского выступа. Понятно и их желание ворваться в Маяки «на плечах» выбитых с высоты немцев, что и вызвало продолжение наступления после того, как высота была возвращена. Но ворваться с ходу не удалось, наши войска явно вновь «увязли» под Маяками. Операцию надо было сразу же после этого прекратить, а её продолжали больше недели, пока «точку в ней не поставило» командование ЮЗН. И как ни крути, с 7 по 15 мая 9-я армия штурмовала Маяки «в инициативном порядке», без приказа Тимошенко об этом.

Однако хочется всё-таки акцентировать внимание на том, что если инициатива наступления и принадлежала самому генералу Ф.М. Харитонову, то она нашла поддержку у комфронта Р.Я. Малиновского, а следовательно, и последний несёт, наряду с командармом-9, полную ответственность за частную операцию, «не отвечающую обстановке».

С другой стороны, возникает вопрос и к командованию ЮЗН. Да, приказа на проведение удара по Маякам оно не отдавало. Но длилась эта операция не несколько часов, не день и даже не два. Длилась она восемь дней. И главком со своим штабом не знал о ней? Если да, то это ни С.К. Тимошенко, ни И.Х. Баграмяну не плюс: подчинённые им войска в течение восьми дней проводят безуспешную наступательную операцию, не санкционированную ими, а они – ни сном ни духом. Как же такое может быть? Что это за командующий направлением, как он командует? Что у него за штаб и что за начштаба?