Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

Таким образом, версия событий 18 мая в изложении А.М. Василевского диаметрально противоположна версии этих же событий в изложении Г.К. Жукова.

Как же так? Чем объясняются такие разночтения?

Можно их объяснить тем, что командование ЮЗН, как капризная девица, несколько раз за день меняло свою оценку ситуации и, соответственно, разные предложения вносило в Ставку ВГК. Картина вырисовывается, примерно, такая: с утра 18-го С.К. Тимошенко и Н.С. Хрущёв вышли на Сталина с предложением приостановить наступление на Харьков с юга. И, видимо, убедили его в этом, т.к. когда Г.К. Жуков был свидетелем дневного разговора Верховного с С.К. Тимошенко и вечернего – с Н.С. Хрущёвым, то уже Верховный беспокоился о ситуации в Барвенковском выступе, а командующего и члена Военного совета Юго-Западного направления «укусила муха» необъяснимого оптимизма. Однако оптимизм быстро «подвыветрился», потому что уже в шесть или семь вечера Н.С. Хрущёв «жалуется» А.М. Василевскому, что Сталин ни в какую не хочет останавливать наступление, а без этого выправить критическую ситуацию никак невозможно. Надо полагать, что до этого Хрущёв с Тимошенко должны были хотя бы раз «отметиться» перед Сталиным, докладывая о серьёзности ситуации и вновь прося его (как утром) остановить наступление 6-й армии Городнянского и армгруппы Бобкина. А.М. Василевский резонно отказался идти к Верховному с докладом об этом, т.к. от командования ЮЗН уже поступали донесения в Ставку совсем другой направленности в оценке ситуации. Хрущёв, буквально, в отчаянии звонит Сталину на дачу, но тот даже к трубке не подходит, а через Маленкова передаёт члену Военного совета ЮЗН, что, мол, нечего «дурака валять», а надо наступать. После такого ответа Никита Сергеевич должен был разбить себе голову о стенку своего блиндажа. Ан, нет. И его, и Тимошенко вновь посещает необъяснимый оптимизм, и их доклады в Ставку от 00.30 (Тимошенко) и 02.00 (Хрущёв) не содержат и намёка на «пиковость» ситуации, необходимость приостановки наступления нашей южной ударной группировки и использования её сил для ликвидации немецкого прорыва.

Согласитесь, картина абсолютно невероятная.

Тогда само собой напрашивается другое объяснение: кто-то из наших прославленных маршалов, мягко говоря, несколько искажает факты. Но кто – Василевский или Жуков?

Александр Михайлович, вообще-то, с большим уважением относился к Сталину, что хорошо видно по его мемуарам. Так мог ли он написать о Верховном такую неправду? Конечно, можно допустить, что маршал «отдал дань» борьбе с культом личности Сталина. Что, впрочем, сомнительно, ведь его мемуары вышли в свет в 1973, а не в 1963 году. Более вероятно, на наш взгляд, другое. Хрущёв и впрямь звонил А.М. Василевскому вечером 18 мая и вёл разговор о том, что наступление на Харьков надо бы приостановить. Но никаких дневных разговоров на эту тему с Верховным ни у него, ни у Тимошенко не было. Зная позицию А.М. Василевского по данному вопросу, «старый партийный лис» решил «загрести жар чужими руками»: мол, мы вот никак Сталина убедить не можем, так, может, Вы поможете? А.М. Василевский, на наш взгляд, чётко даёт понять читателю, что он весьма усомнился в той версии событий, которую поведал ему Хрущёв по телефону вечером 18 мая, когда упоминает о противоположных донесениях Военного совета Юго-Западного направления, которые подавались Сталину в тот же день.

Мог ли «покривить душой» Г.К. Жуков? Конечно. «Зуб» на Н.С. Хрущёва у него был «большой». Попытаться «вернуть должок» хотя бы в такой форме маршал вполне был способен, тем более что его мемуары писались уже после снятия Н.С. Хрущёва. Но тут, во-первых, не надо забывать, что некоторые претензии у Г.К. Жукова были и к Сталину за послевоенные «взыскания», так сказать. Поэтому, кого из них «топить» по «харьковскому делу», ему было, наверное, всё равно. А во-вторых, версия Г.К. Жукова соответствует известным сейчас документам.

И тут возникает третье объяснение разной версии событий 18 мая у А.М. Василевского и Г.К. Жукова. Ни тот, ни другой фактов не искажают. Просто события этого бурного дня описаны ими с разных точек зрения. Они порознь были участниками или свидетелями его перипетий.

События реконструируются, примерно, таким образом.

Вечером 17 мая забившему тревогу А.М. Василевскому Сталин отказал в приостановке наступления наших войск с Барвенковского плацдарма на основании донесений командования ЮЗН. Свидетельства А.М. Василевского и Г.К. Жукова об этом подтверждаются донесением командования ЮЗН в Ставку, переданным в 17.30 17 мая. В нём, напомним, есть ссылка на боевой приказ № 0140/ОП от 16.00 того же дня, в котором предусматривались мероприятия по остановке немецкого наступления, т.е. тем или иным способом (телефон, ВЧ, телеграф), но приказ этот был доведён до сведения Ставки ВГК раньше донесения.