Горький вкус любви (СИ)

В какой-то момент, Мария просто осторожно обняла мужчину за плечи. Она знала, что порой обычное прикосновение гораздо сильнее слов. Он всё понял. Продолжая смотреть в небытие, дотронулся и сжал её руку, лежавшую на его плече.

Через 5 дней борьбы и страшной агонии, Михаила Алексеевича Воронцова не стало. Это как раз было за день до машиного предполагаемого отъезда, о котором они с Дмитрием так и не поговорили. Всё это время Северцева не знала, что ей делать, разрываясь между желанием остаться и пониманием того, что это будет выглядеть странно, ведь её никто не просил, а она и так слишком долго жила на попечении доброго адвоката.

В тот день, Воронцову позвонили из больницы, когда они поужинали и Маша мыла посуду. Девушка помогала Дмитрию Михайловичу все эти 5 сумасшедших, полных надежды и тревоги дней тем, что тоже дежурила в реанимации около его отца. Как раз во время ужина они обсуждали улучшение состояния Михаила Алексеевича в последние сутки, что давало право надеяться на хороший исход. Однако звонок из больницы разрушил абсолютно всё.

— Да, это я. — услышала Северцева, пока мыла посуду. А затем, голос Дмитрия изменился. Он стал таким, как у человека, который сорвался и летит в пропасть: полным отчаяния, боли и желания умереть. — Когда? — глухо произнёс мужчина. Ему что-то быстро проговорили в трубке и затем он положил телефон на стол.

— Что с Михаилом Алексеевичем? — спросила Маша, хотя уже знала, чувствовала ответ.

— Умер отец. Пол часа назад. — Воронцов с трудом сдерживался и это было слышно. Он уронил голову на руки.

Мария почувствовала какое-то опустошение, сердце болезненно сжалось. Она тихонько подошла, села рядом и погладила мужчину по голове, ничего не говоря. По её щекам покатились солёные слёзы. Девушка чувствовала его боль. Они так и сидели вдвоём в его большом доме, куда так внезапно пришло несоизмеримое горе.

В конце концов, Дмитрий поднял голову, взял её за руку, гладившую его, поднёс ладонь Маши к своей щеке и посмотрев на неё, совсем потемневшими, до тёмно-синих, глазами, проговорил:

— Маруся, не уезжай завтра, я не справлюсь один. — она кивнула и обняла его.

Следующие дни были очень тяжёлыми. Подготовка к похоронам, во время которой пришлось более пристально следить за Ириной Костантиновной-мамой Воронцова. Мария оставалась с ней, помогала по дому, пыталась говорить, слушала её счастливые воспоминания, окрашенные болью потери. Перед глазами девушки вставала, как в реальности, история крепкой и дружной семьи, история маленького мира Воронцовых…

Ирина Константиновна рассказывала, как они с мужем познакомились, как просто и без всяких торжеств расписались в ЗАГСе и потом разошлись по рабочим местам, как праздновали свадьбу в маленькой комнатке общежития, куда молодая Ира переехала к мужу, как получили первую жилплощадь во владение, как родился сын-их самая большая награда…

Северцева слушала внимательно и часто не могла сдержать слёз. Настолько искренними и тёплыми были воспоминания Воронцовой о любимом и единственном муже, с которым они прожили в браке 51 год.

Все эти дни до и после похорон, Дмитрий Михайлович проводил, в основном, уединившись в кабинете и совсем редко выходя из него. Даже Баффи, который пытался хоть как-то высказать хозяину своё сострадание, он не пускал туда. Маша старалась не беспокоить его, не заходила сама, хотя пару раз мельком видела, когда дверь была приоткрыта, что он сидит среди множества фотоальбомов и всё время курит свою любимую трубку.

Пропал тот самый Воронцов, с которым девушка познакомилась в СИЗО. Теперь это был напрочь убитый горем человек. Даже выражение лица и глаз поменялось. Теперь там всё чаще угадывалось что-то детское: страдание и боль, но того, молодого Митьки, беззаботного студента, у которого впереди целая жизнь. «Не мудрено, » — думала Мария — «все мы, сколько бы нам ни было лет, остаёмся детьми, а особенно, когда теряем самое дорогое-родителей».

Прошла неделя после похорон, а Дмитрий Михайлович, всё так же продолжал вести затворническую жизнь. В Адвокатской палате ему дали временный отпуск, забрав текущие дела, телефон он отключил, не отвечая даже друзьям.

Однажды ночью, Северцеву разбудил звонок. Это была Ирина Константиновна. Девушка очень удивилась, отчего же она звонит ей, а не сыну, но ответила. Воронцова объяснила, что ей очень плохо с сердцем, а у Дмитрия отключен телефон.

Маша тут же подорвалась и помчалась в кабинет. Адвокат спал сидя в кресле, на столе всё так же были разложены фотографии Михаила Алексеевича.

— Дмитрий Михайлович! — она подошла к нему и решительно подёргала за плечо. Мужчина проснулся.

— Что случилось? — каким-то чужим, непохожим на свой, охрипшим голосом спросил он.

— Дмитрий Михайлович, ваша мама звонила. Ей очень плохо с сердцем. Надо ехать!

— Подожди… — он потёр глаза. — Почему она тебе звонила?

— Может потому, что вы телефон отключили? Собирайтесь, поехали! Я вызову скорую, обещала Ирине Константиновне. — и девушка «испарилась» из его кабинета.