Горькое похмелье

Начальник штаба повстанческой армии Белаш (в романе он фигурирует под именем Черныша) написал очень серьезный, хорошо документированный труд о батьке и махновцах. Рукопись относительно недавно отредактировал и подготовил к печати сын Белаша. Казалось бы, вот она, подлинная история!.. Увы. Бывший начальник штаба писал свои воспоминания под бдительным оком чекистов – ГПУ, и это, безусловно, сказалось не только на оценках фактов, но и на самих фактах. Сам Белаш в декабре 1937 года был расстрелян, как и многие бывшие махновцы, которым дали какое-то время пожить в условиях относительной свободы. Кстати, часть книги была написана Белашом до заключения в камеру смертников харьковской тюрьмы. Остается удивляться лишь тому, какое количество несомненно правдивых документов ему удалось воспроизвести. Подвиг!

В свое время явились сенсацией найденные при случайных обстоятельствах так называемые «Дневники Галины Кузьменко», жены и соратницы Нестора, описывающие события февраля – марта 1920 года. Уж, казалось бы, кто мог лучше знать подлинные факты жизни Нестора этого периода, чем его постоянная спутница, убежденная (тогда) анархистка? Галина рисует своего мужа как беспрерывно пьющего алкоголика, совершающего ряд бессмысленных поступков.

Пил ли Нестор, доподлинно неизвестно. Зато не секрет, что он страдал эпилепсией, при которой употреблять спиртное он, человек разумный и ответственный, вряд ли стал бы. Да и сами факты говорят об этом. Во временной период, описанный Галиной, уже вторично после крымского разгрома объявленный советской властью «вне закона», Нестор сумел с небольшого отряда увеличить свое войско в десятки, даже в сотни раз, создал несколько рот боевых пулеметных тачанок, обзавелся артиллерией и даже дважды возвращался в «свою» столицу – хорошо укрепленное Красной армией Гуляйполе.

О других мемуаристах. Могли ли мы основываться на их материалах?

В 1920 году с одним из самых первых своих очерков выступил в «Правде» молодой журналист Михаил Кольцов. Очерк большой, назывался «Махно» и был написан по заданию и материалам, представленным ему Реввоенсоветом, высшим военным органом Республики. После этой публикации карьера Кольцова резко пошла в гору.

В надежде, что этот очерк содержит драгоценные для нас свидетельства, мы ознакомились с ним. Но оказалось, что этот очерк, от первой и до последней строки, довольно бойкое «разоблачение» Нестора Махно с чужих слов и подсказок.

Следует добавить к мемуаристике о Махно большое количество воспоминаний белогвардейцев, сталкивавшихся с батькой. В основном это очень тенденциозные – нет, не работы, а так, взгляд и нечто. Понятно, что бывшие офицеры или «представители буржуазной интеллигенции» (простите за термин), которых Махно уничтожал без проволочек по классово-сословным соображениям, не могли относиться к батьке объективно. Наиболее толково, с позиции военного человека, отозвался о Махно генерал Яков Слащёв в своей книге «Крым в 1920 году». Генерал пишет о нем уважительно, как о талантливейшем тактике партизанской войны, военном самородке.

В последние годы на Украине, еще до «майдана» (новое летосчисление?), появились псевдодокументальные исследования, рисующие Махно защитником «вольной республики», яростным борцом с большевиками и едва ли не крестным отцом Степана Бандеры. Извините за непарламентское выражение: брехня. Махно был ближе к большевикам, чем кто-либо из партизанских батек. В союзе с Красной армией он воевал несколько раз, в союзе с белыми – никогда. Как глубоко убежденный анархист-интернационалист и, отметим, анархист-коммунист (так он себя называл) он почти до конца своей жизни отрицал какие-либо националистические идеи.

И все же среди всей литературы о Махно выделяется «художественное исследование махновского движения» Василия Голованова, которое названо довольно общо: «Тачанки с юга». Это талантливая работа знающего дело и думающего исследователя и публициста. Она стоит на порядок выше, чем все, что писалось о батьке ранее.

Ревнивый А.Скирда в одной из своих книг «Нестор Махно. Казак свободы» (Париж, 2001) обвинил Голованова в скучном изложении и ненужных размышлениях. Вот уж с больной головы на здоровую. «Тачанки» лапидарны для такого жанра, емки, полны находок и свежести мысли. Это в высшей степени интеллигентный труд.

И все же Голованов не сумел, при всем критическом складе ума, объективно оценить некоторые факты, кочующие из книги в книгу и ставшие штампами. Скажем, история убийства атамана Григорьева, союзника и соперника, изложена так, как рекомендует установившийся стандарт. Между тем батько вел себя на этой роковой для Григорьева «дружеской встрече» очень хитро, даже коварно и подло. Обертка у точных «фактов» явно прохудилась, из мягких бумажных фантиков стали торчать стальные острые углы. Но не будем останавливаться не деталях, как и почему.