Горькое счастье: Собрание сочинений

Тебя я вижу в памяти — большого,чужого. Близкого. Идешь по Рю Рояль,и леонардовской улыбкой сновагуб нерасжатых светятся края.Твой труд — о нем не говоришь ревниво,о нем достаточно слогов, не слов.Но Мерион, Нантэй — с каким порывомих творческое славишь ремесло.Звучит твой голос скупо, углубленно —ты обращен в себя, и не могло

и быть иначе: он всегда спеленут,твой тайный пламень, благодатной мглой.Твой взгляд опушен, падает всё ниже,шаги о силе скрытой говорят.Вокруг тебя — снующий шум Парижаи каменное солнце декабря.И вот шаги привычно миноваликолонн Мадлэн ритмическую речь.От жертвенников эллинских едва лиогонь эстонской мистике возжечь.

Молчишь. Последую ль твоей дорогой —твоим словам: в искусстве высоколишь отречение. Лишь меры строгость.Разграничение. Отсев. Закон.

СТЕФАН ГЕОРГЕ

У вдохновенья нашего нет больше силна десять строф, горящих не слабея, —я изваял лишь три, но их огонь пронзилдо сердца дуб, и блеском пальмы веет;он голубой лозой ликует, смерть поправ,

и мыслью светлой и надменной стынет.И, выжата из всех крылатых горных трави взломана в глубинах скал пустыни,слетает линия на дымный снег страницы —и стройным песнопением струится.

ДВА РАССТОЯНЬЯ

Так долго пил мой взгляд и стихв молчаньи горечи прекраснойлинейность узких рук твоихи гордый холод их окраски.

Два расстоянья, две судьбы,как рифмой, сблизились крылами –и я о холоде забыл,не знаю, как явился пламень,что ограждает наш союзи, не тускнея в стуже утра,рук наших радостную грустьсплетет беспамятно и мудро.

ГОРНЫЙ ВЯЗ

Посвящается Артуру Адсону