Горькую чашу – до дна!

Я последовал за ней в спальню. В этот день на ней был синий костюм, синие туфли, бриллиантовая брошь на отвороте жакета и бриллиантовое кольцо на руке. От нее пахло «Трезором», дорогим мылом и дорогим кремом. Каждый волосок ее соломенно-желтых волос был тщательно и продуманно уложен. Лицо на этот раз было бледно, как шея. Насколько в последние дни она была сентиментальна и простодушна, настолько сейчас холодна и деловита.

Ну что ж, подумал я, значит, ты знаешь все. Или очень много. Об остальном догадываешься. Пробил час расплаты. И ты пожелала устроить все это прилюдно? И взяла в союзники Джерома? А, да ладно. Плевать. На все плевать. Как бы покороче, пока укол еще действует. Пока я еще так спокоен, так хладнокровен и деловит.

– Итак, – сказал я. – Говори, пожалуйста. Я слушаю.

А она только прохаживалась передо мной – взад-вперед, взад-вперед. И молчала долго-долго, можно было бы сосчитать до двадцати. Хотела, видимо, помучить меня как следует, насладиться своим триумфом.

Разве у нее не было на это права?

Но я не мог больше выдержать этой пытки.

– Значит, ты все знаешь, так?

– Так.

– В самом деле – все?

– Да.

– Скажи мне сначала: откуда?

– Где ты был все это время, милый?

– Скажи мне, откуда ты все знаешь?

– Мне рассказал Косташ.

Я сел. Ноги подломились. Только теперь мне стало плохо.

– Косташ?

– Ну да, Косташ.

– Но каким образом… Каким… – Я судорожно сглатывал слюну, потому что желудок вдруг начал подступать к горлу. Нет, этого не может быть. Так не бывает. Разве не может? Разве не бывает?

Может. Может. Может. И бывает. Все бывает. Она притворялась. Хотела меня еще помучить.

– Не смотри на меня так растерянно. После того как ты исчез, все ужасно перепугались. И Косташ с Джеромом явились сюда. И когда Джером спустился в холл, чтобы отправить телеграммы, Косташ мне все рассказал.

– Что именно?

– Почему ты кричишь? Ну, что Джером хочет тебя выставить за дверь. Что вам нужно сто пятьдесят тысяч. А теперь скажи мне, наконец, где ты был все это время?

Думать я был уже не в силах. И ответил машинально, как робот, как человек-машина.

– Бродил.

– Где?

– Не знаю. По городу. Шел и шел.

– Но почему?

– Джоан! Сто пятьдесят тысяч долларов! Мы конченые люди! На нас можно поставить крест! Эта проклятая крыса вытеснила нас из фильма! Я больше не мог его видеть! Потому и убежал! Неужели ты не можешь этого понять?

– Нет.

– Что?

– Не могу этого понять. Если у Косташ а нет свободных денег, чтобы заплатить свою долю, ты заплатишь за него, то есть все сто пятьдесят тысяч. За это он даст тебе на несколько процентов больше из своей доли прибыли. Столько-то даже я в делах понимаю.

Теперь мы уставились друг на друга глаза в глаза. Мышь и кошка. Кошка и мышь. И всего в ста метрах отсюда, через квартал, Наташа.

Наташа.

Дальше от меня, чем луна. Недостижимо далека.

– И это… это ты сказала Косташу?

– И ему, и этой крысе.

– Точнее – что именно ты им сказала?

– Что ты – миллионер. Что тебе принадлежит половина моего состояния. И что ты мог бы выложить на стол и триста или пятьсот тысяч, а то и миллион, если бы захотел! – Тут она громко рассмеялась. – Посмотрел бы ты на их лица, любимый!

– Джоан…

– Да, душа моя, да. Я понимаю. Конечно же, ты ужасно расстроился из-за этой подлости, которую подстроил Джером.

Ничего она не знала!

Не может женщина так владеть собой, так притворяться, так лгать, когда речь идет о ее дочери. Нет, так притворяться не может ни одна женщина!

– Это твои деньги… Я к ним не прикоснусь…

– Не серди свою маленькую женушку, хорошо? В остальном все уже улажено.

– Улажено?

– Давно. Я поговорила по телефону со своим кузеном.

– С… кузеном?

– Ну, ты же знаешь – с тем, что служит в консульстве…

– Что… что с ним?

– Тебе придется переодеться. Мы приглашены к нему на ужин.

– К твоему кузену?

– Любимый, ты что, захмелел? Я же об этом уже сто раз сказала!

Нет. Нет. Не похоже. Так не бывает.

Ни одна женщина не может так притворяться. Ни одна на всем свете. Она ничего не знала. Ничего не знала? А визит полицейских? А звонок Грегори? Что-то она все же знала! Как далеко она хочет зайти? И всех нас завести?

– Кто приглашен к твоему кузену?

– Мы с тобой. А также Косташ и Уилсон. Тебе плохо? Бедный мой. – Она распахнула дверь в гостиную. – Мистер Косташ, виски уже принесли? Да? Приготовьте двойную порцию для нашего Питера.

Из-за двери поспешно отозвался Счастливчик:

– Сию минуту, миссис Джордан. Он получит самую большую порцию виски за всю его жизнь!

– Мне кажется, ему это будет весьма кстати, – ответила Джоан едва слышно. Она стояла, прислонившись к косяку. На долю секунды улыбка слетела с ее лица, а глаза стали холодными и твердыми, глазами мертвой чайки, глазами того слона, они разглядывали меня неприветливо, безжалостно, просто враждебно. Они говорили: лжец. Подлец.

Все она знает, думал я, обливаясь холодным потом. И готова заплатить 150 000 за удовольствие меня помучить. Что значат 150 000 для миллионерши?

В следующую секунду карие глаза Джоан на слишком гладком лице излучали одну любовь, одну нежность. Я получил виски. А потом и поцелуй.

– Твое здоровье, любимый. Так и с ума сойти недолго.