Горняк. Венок Майклу Удомо

Сначала море. Потом полоса белого песка. Потом земля, и на ней вдоль всего берега пальмы, словно стражники, стерегущие сушу от моря. За пальмами невысокий холм с пологими склонами. За холмом— широкая долина, в которой раскинулся Куинстаун— столица и главный порт Панафрики.

Собственно говоря, Куинстаун всего лишь не в меру разросшаяся африканская деревня с великолепным европейским фасадом. Европейский фасад — порт: подъемные краны, огромные склады, конторы иммиграционного управления и портовой полиции, высокое здание знаменитой «Панафрика компани» — одной из пяти крупнейших монополий мира, которая фактически контролирует всю торговлю Панафрики. Но достаточно сделать шаг влево, и там, растекаясь вниз, по склону холма и дальше по дну долины, лежит африканский город, почти такой же, каким он был до прихода европейцев. Правда, центральные улицы теперь вымощены и расширены. Правда, «Панафрика компани» воздвигла в центре города огромный универсальный магазин — колоссальное предприятие, торгующее всевозможными товарами, а греческие и индийские коммерсанты понастроили на Главной улице современные магазины. Но ни эти магазины, ни три кинотеатра, ни величественный собор не могут изменить лица африканского города. Стоит отойти от центра, и сразу же дома начинают лепиться друг к другу. Глина и тростник вытесняют бревна и гофрированное железо. Двери открыты настежь. Каждый, кто хочет, может зайти в дом. Уединение невозможно, да и нужно ли оно? Здесь, вдали от порта и центральной части города, жизнь идет, наверное, так же, как шла тысячелетия назад. И тысячи лет назад черные голые ребятишки так же играли у своих порогов, так же чинили сети рыбаки, и тот же рыбный дух шел от прогретых солнцем сетей, и большие черные мухи, наверное, так же кишели над этими сетями, и женщина так же толкла свои касабу^[14], и привязанный у нее на боку ребенок сосал ее отвисшую грудь, а она болтала с приятельницей-торговкой, предлагавшей прохожим облепленный мухами товар. Открытая канализация, проложенная правительством, — единственное, чем отличается сегодняшний Куинстаун от того, что ушел в глубь истории. Мужчины пользуются сточными канавами как общественной уборкой. Женщины опорожняют туда ночные горшки. Но именно эта скученность, эта простота отношений, нищета и вонь придают Куинстауну особый колорит, свидетельствующий о том, что город куда старше своего имени и что существует он с незапамятных времен, когда и ноги европейцев, давших ему это имя, не было на Африканском континенте.

Правительственные здания: дворец губернатора, его канцелярия, различные министерства, главное полицейское управление и военный штаб — расположены в удаленной от моря части долины; дома белых чиновников— на склонах холма, позади правительственных зданий и выше их. Здесь по вечерам прохладнее, чем у моря. Дома напоминают английские усадьбы: широкие газоны, красивые клумбы. Комнаты просторны и прохладны. Это кусочек Англии, перенесенный в тропики.

В западной части города совсем обособленно живет местная интеллигенция: врачи, адвокаты, учителя, старшие клерки из канцелярии губернатора и богатые коммерсанты. Их дома представляют собой нечто среднее между тесными грязными каморками коренных жителей города и просторными роскошными домами белых. Горстка ассирийских и индийских купцов живет здесь же.

Итак, сначала море, потом город, именуемый Куинстауном. А за городом в мягких складках холмов лежит необъятная земля. По лицу этой земли разбросаны города и деревни, островки леса, и всюду царит безмолвие. Отдельных усадеб нет. Дома теснятся друг к другу. Словно люди, живущие в этих домах, боятся земли, словно они чувствуют себя спокойнее, сбившись в кучу. А сама земля угрюма и неприветлива.

И над всем этим изо дня в день, пока не наступит период дождей, царит солнце — беспощадное, неистовое, обжигающее, несмотря на влагу, растворенную в воздухе.

Джонс — глава службы безопасности — постучал в дверь начальника канцелярии и вошел. Начальник канцелярии Смизерс, нахмурившись, поднял голову, но лицо его тут же утратило строгое выражение. Он отодвинул лежавшие перед ним бумаги и сказал:

— Садитесь. Вот видите, навожу порядок к приезду нового губернатора. Интересно, что он собой представляет. Мне не очень нравится, когда губернатор — член какой-нибудь партии.

— Говорят, прежде чем заняться политикой, он работал в министерстве колоний, — сказал Джонс.

— Все равно это политическое назначение, — возразил Смизерс. — Очень жаль, что прогрессивная партия победила именно сейчас, когда его превосходительство выходит в отставку… Вы ведь тоже прогрессист?

— До некоторой степени… — ответил Джонс. А сам подумал: «Напыщенный осел».

— Я вовсе не против его партии, — сказал Смизерс. — Просто мне не нравится ломка традиций…

— Давайте подождем, пока он раскроет карты.

— Да я вовсе не о нем. Просто представьте, что было бы, если бы каждый раз с приходом к власти новой партии менялись губернаторы.

— Думаю, до этого не дойдет, — заметил Джонс.

— Вы просто не знаете этих политических фанатиков, — сказал Смизерс.