Город без войны

В комнате многое изменилось, но некоторые вещи так и стояли на своих местах: Сашка старался не смотреть на привычную мебель, часы на стене, светлые квадраты на обоях, где раньше висели фотографии.

– Там всё в углу, в кладовке, – сказал парень, сын новых хозяев.

Сашка сел на корточки перед их с мамой вещами: имущества было немного, две небольшие коробки. Посидел не двигаясь, потом осторожно приоткрыл одну. Сверху лежала всякая ерунда: учебники, книжки про шпионов и рыцарей, альбом с корабликами. Сашка поморщился, вытряхнул содержимое на пол, нашёл замшевый кошелёк с деньгами, пересчитал – двадцать четыре марки и ещё мелочь, – сунул всё в карман. Из альбома выпала пачка фотографий. Сашка хотел убрать их не глядя, но не смог. Рассматривал пожелтевшие снимки: мама с папой молодые, свадьба, он сам в забавной детской колясочке, он в первом классе – лопоухий из-за короткой стрижки, с большими блестящими пуговицами на гимназической форме… Тогда у него выпали два передних зуба, и на все просьбы фотографа улыбнуться Сашка только сердито хмурился. Потом фотографии их класса, а вот и Корпус – парадная рота на плацу, они с Ильёй в первой шеренге. Сашка собрал карточки, сложил на дно коробки, закидал книжками. Во второй коробке лежала одежда. Сашка снял с гвоздя на стене свой рюкзак – значит, мама нашла его под кроватью, разобрала и поняла, что сын куда-то собирался, – сунул туда тёплое, подумал, положил то, из чего вырос. «Хныку», – решил, будто точно собрался назад в развалины. Когда поднимался, задел локтем небольшой пакет на полочке у стены; на пол посыпались его пузырьки с реактивами, вывалился окаменевший зуб. Сашка постоял молча, потом снова сел, вытер навернувшиеся слёзы, собрал всё в пакет, а зуб положил в карман.

В комнате парень включил магнитофон, полилась медленная музыка. Сашка встал, затянул рюкзак, прошёл в коридор. Дядя Витя ждал на лестничной площадке.

– Собрался? – спросил он. – А остальное?

– Мне всё равно.

– Скоро ночь, ты ведь не собираешься уходить прямо сейчас?

«Он будет рад, если я уйду», – понял Сашка. Очень захотелось уйти как можно быстрее, но вышла тётя Лиза, что-то заговорила, повела к себе. Сашка послушался.

Больше к нему не заходили. Он промаялся всю ночь, то засыпая, то вскакивая в холодном поту. Мысли крутились вокруг одного: «Это я виноват. От меня только зло». Едва рассвело, Сашка выскользнул из комнаты и, не попрощавшись, ушёл. На улице потеплело, снег таял, и под ногами чавкало серое месиво. Мимо Сашки проехал автомобиль, обдав его талой грязью, но он даже не заметил этого. Ему казалось, что надо быстрее вернуться в развалины. Здесь, в центре, не осталось никого, кому он был бы необходим. А там? Там его, вероятнее всего, сдадут спецотряду и расстреляют. И, может быть, так будет лучше. И для него, и для всех остальных… Зачем он вообще живёт? Чтобы по указке какого-то полоумного вояки кидаться с автоматом на людей?

На мешках в подъезде высотки лежал Гога, парень из бригады Уксуса.

– Присаживайся, – сказал он добродушно. – Я слышал, ты своего угрохал? Бывает.

Сашка молча сел.

– Хочешь выпить? – участливо спросил Гога. – Когда холодно и погано – лучше выпить. – Гога достал из брезентовой куртки с надписью «ANARCHIA» початую бутыль. – Трофейная бормотуха. Может, проглотить трудно, зато потом ништяк, – пояснил он, разливая в маленькие деревянные стаканы противно пахнущую жидкость. – Наш командор разрешает греться, он правильный. Ну, давай за нас.

Бормотуха оказалась тошнотворно гадкой на вкус и обожгла горло. Сашка, сделав несколько глотков, закашлялся, на глазах выступили слёзы.

– Ну-ну, не кашляй. Мочишь пацанов профессионально, косорыловку тоже надо пить по-штурмовому. Мы не хипаны какие, а настоящие волки развалин. Понял? Мы теперь хозяева.

Они помолчали. Гога оценивающе посмотрел в бутылку, быстро отхлебнул из горла и спрятал её обратно в куртку.

– Но ты Лёвку всё же реально уделал. Ваши парни, что его хоронить уносили, чуть не обрыгались. А этот, в шлеме, Кеша, сразу с копыт свалился… Глотай ещё…

Бормотуха очень быстро дошла до Сашки. Руки стали непослушными, по ногам побежали мурашки.

– Я ведь не хотел убивать, – схватил он Гогу за рукав. – Он пацана застрелил. В упор, из автомата. Тот ему ничего не делал, просил не стрелять!

– Это же боёвка, – спокойно сказал парень. – На боёвке можно. А ты не прав. Тем более Лёвка нарковал. Он бы и сам сдох от передоза. Просто тебе Лёвка не нравился… Вот если я тебе сейчас не понравлюсь, ты меня убьёшь?

– Не знаю.

– Ну и дурак.

Сашка слабо покрутил головой: стены вокруг расплывались, потолок покачивался. Показалось, будто мешки плавно стекают куда-то вниз. Гога продолжал говорить что-то о том, что своих мочить нельзя, иначе никаких своих не напасёшься, что у Сашки теперь будут проблемы с начальством. Потом откуда-то из темноты появились Олег с Волком, за ними маячил бледный Кеша.

– Никак ты? – мрачно спросил Волк.

– А мы тебя искали, – добавил Олег. – Подлянку ты нам сделал. Убил своего и смылся. Да ещё автомат кинул. Мы еле от спецуры отвертелись. Сдать бы тебя им…