Город Че

– Вы подумайте, – она немного хрипела. – Нехорошо ведь.

Взлетела красная ладонь.

– Оля?

– Анастасия Николаевна, это люди делают?

– А кто?

– Не знаю, – прошептала Оля. – Но мне страшно. Я вчера весь день одна была. Так к нам раз пять звонили. Это конец света, да?

– Что ты говоришь такое? – учительница украдкой щупала подол своего платья под столом. – Вот, видите, ребята, какую хулиганы разводят паранойю. Поддаваться не надо. Всё у нас хорошо.

Гена возвращался после смены. Он жил в однокомнатной квартире на пятом этаже в доме без лифта. Ноги казались чугунными чушками. Он еле поднимал их, карабкаясь по лестнице. Площадки тонули в болезненном, мутном электричестве. Гена смотрел на двери, на тени в углах, чтобы удостовериться, не скрывается ли там звякалка, чтобы поймать тварь с поличным. Но было пусто.

В квартире пахло семечками. Утром, когда жарил яичницу, нечаянно пролил масло на пол. Вытер кое-как. Поэтому на линолеуме возле плиты было скользко.

Он аккуратно обошел это место. С шумом открыл рассохшуюся форточку. В комнату влетел заморозок – промозглый ноябрьский ветер.

Гена стащил колючий свитер и бросил его на стул.

Обои в кухне ещё с девяностых годов, бумажные, с бледными разводами, уже порядком драные во многих местах отставали от стен. По полу ползала сонная муха, она тыкалась в плинтус, пытаясь найти место, где уснуть.

В матовом плафоне над столом покоились десятки её сородичей, похожие на изюм.

Гена взял со стола недоеденную, уже сухую корку хлеба и начал её жевать.

На предплечье синела армейская татуха.

Настроение было сносное. Завтра, перед сменой, они вместе с Анастасией Николаевной собирались на праздничную ярмарку. Власти обещали салют.

Вдруг в прихожей звякнуло. Гена сглотнул: «Опять начинается».

Он тихо опустился на пол и медленно подполз к окну. Выглянул – у подъезда никого. Только слепой фонарь подсвечивал пустоту.

Двинулся в прихожую. Свет он включать не стал. В выпуклый глазок просматривалась дверь напротив – богатая, обшитая кожей, с большим импортным замком. В соседней квартире жил заместитель мэра по вопросам ЖКХ.

Спину холодило. Парень отвернулся от глазка. «Что за дела?» – думал он, наполняясь мороком. – «Нельзя так».

Потом, на всякий случай, вновь посмотрел в дырку, зажмурив один глаз, как снайпер. Никого. И тут неожиданно, да так, что сердце ухнуло и застучало в горле, раздался протяжный звяк – «дзыыыынь». На руках Гены, рабочих сильных руках, волосы поднялись, как кошачья шерсть. Он потянулся к телефону.

***

– Маленькие паразиты, – шипела учительница математики. – Никто не сознаётся.

– А вы детектор попробуйте, – вставил Никита. Он сидел с подвязанной щекой – лез зуб мудрости.

– Ты шутишь что ли? – не поняла Анастасия Николаевна.

Гена дымил у окна:

– Я так с ума сойду…

– Да, что ты, в самом деле! Это просто какая-то хитрая технология! Наверняка они научились контролировать систему, – предположил Никита, – через комп. –Он закрывал рот рукой, которой придерживал больную челюсть, поэтому голос его звучал глухо.

– Какую систему?! Ты чего?! Это же дверные звонки! И почему тогда этих хакеров долбанутых ещё не поймали? – вскинулся Гена.

– Потому, что в полиции долдоны работают, – учительница хлопнула себя по коленям.

Парни с интересом посмотрели на неё.

– Ладно, – она махнула рукой. – Давайте я картошки пожарю, что ли?

На исторической улице пахло шашлыком. Дым поднимался от мангалов, от сковородок, на которых жарили блины, от самоваров, от красных, развязных ртов. Над площадью, с бронзовым городским головой в центре, парило. Продрогший музыкант играл Шуберта на старинном рояле. Люди обходили его стороной.

Разгоряченные скоморохи из ДК «Химиков», «Строителей» и «Металлургов» танцевали и пели псевдонародное для химиков, строителей и металлургов.

Кокошники в стразах, красный атлас, ловкая присядка с выпадами. Старообрядцы в «криуле» пугали ребятню фокусами с тёсанным бревном.

Серебристые шары на тоненьких веревочках рвались в небо – низкое, печальное, увлекая за собой малышню.

Люди кучей мотались из стороны в сторону. Мокрый холод заползал под одежду. Люди ёжились, дули на руки и под воротники.

Хлопали флаги.

Мужики медленно наливались водкой.

Анастасия Николаевна измазала свое синее пальто кетчупом и теперь старательно затирала пятно салфеткой.

– Не надо так, девушка, – поучала её какая-то суетливая толстуха. – Вещь испортите.

Учительнице хотелось грязно выругаться, но она сдерживалась, помня, что она педагог, и лишь сконфуженно улыбалась.

– Как же ты так, солнышко, – почему-то извинялся Гена, хоть он был и не виноват. В честь праздника он надел новую куртку – горчичную, военного образца.

Анастасия Николаевна представила, как бьёт его по щеке – хлестко и немного театрально.

– Вот и испортили, – подвела итог незнакомка.

– Ничего не поделаешь, – снова улыбнулась учительница.

– Так уж всё сделали, – хмыкнула толстуха. – Я ж говорила – лимоном надо.

«Где б я его взяла сейчас?» – ворчала про себя Анастасия Николаевна.

– Вам в дверь сегодня не звонили случайно? – она сузила свои круглые глаза, которые как гранит.