Город Че

Вечером сюда редко кто забредал, на эту улицу. Ночью здесь, и правда, было опасно.

Полгода назад в гаражах, в горе наваленного у знака «Шиномонтаж» мусора откопали мертвую Настю Груздеву. Участковый до сих пор видел во сне её руку со сломанным мизинцем. На мизинце облупился синий лак.

Велик подскочил на кочке так, что голова мужичонки на секунду оказалась выше чахлого кустарника. Потом хрустнуло – колесо раздавило шприц, похожий на комара.

Детские пальцы сжимали мокрый металл. Качели взлетали высоко: резиновые подошвы кроссовок задевали небо. Укутанный в синтепон и болонью мальчик высовывал наружу красный язык и неприятно облизывал обветренные губы. Он был задумчив.

Ветер гнал по двору пакет. Мимо, стуча сапогами, прошел дядька в кепке с эмблемой хоккейного клуба.

Сохло серое белье на веревке между тополем и яблоней. Из окна на третьем этаже выглядывала крупная дворняга. Стояла она во весь рост, положив коричневые лапы на подоконник. Взвизгивала в форточку, точно пыталась позвать на помощь.

В сердцевине этого убей-городка над решетками прогоревшей прачечной резала глаз новенькая табличка – синим по белому: «Пункт психологической помощи».

Если бы скука имела форму, она была бы этой комнатой. Правильный квадрат – четыре пыльных угла.

На стенах – старушечьи обои в мелкий цветочек, на полу – липкий линолеум. Лакированный стол блестит, и в нем, как в зеркале, отражается девичий силуэт.

Ровная перспектива: жизнерадостный фикус и лицо брюнетки с марлевой нашлёпкой на носу.

Её можно было бы назвать красивой, если бы не эта нашлёпка и чёрные ожерелья вокруг глаз, плохо замаскированные желтоватым тоном.

Она перекатывала во рту жвачку со вкусом манго и смотрела на календарь долгим коровьим взглядом. Высокие скулы ходили ходуном.

Тренькнул старый телефон – синий, проводной, он стоял на столе с другой стороны фикуса. Девушка подняла трубку.

– Алло, – лицо её сморщилось. – Я не буду комментировать, – она говорила чуть в нос. – Звоните моему начальству.

Календарь раскрыли на ноябре и повесили за проволочную петлю. Над цифрами и буквами завис гоночный болид – большая, сверкающая пуля.

Зашипел гравий. Велосипед тормознул у железного крыльца.

Мужичонка дернул дверь – она не поддавалась. Секунду он бессмысленно глядел на ручку, а потом заметил кнопку.

«Пи-пи-пи», – зажурчало над ухом.

Дверь обмякла.

Первое, что он увидел, были круглые коровьи глаза, зелёные, как море. С разбегу мужичонка прыгнул и застрял булавкой в красной обивке советского стула.

– Здравствуйте, – сказала девушка с нашлёпкой. – Вы пришли на консультацию?

– Да, – посетитель робко разглядывал нашлёпку. – У меня…тревожность.

Брюнетка сложила руки перед собой замочком.

– Как вас зовут?

– Миша.

– Миша, что вас беспокоит?

– Я беспокоюсь. Точнее, я боюсь.

– Чего?

– Всего.

Девушка смотрела на свой замочек и чуть заметно морщилась.

– А конкретнее?

Мужичонка вздохнул. Он снял очки и начал протирать стёкла краем свитера.

– Иногда, когда я просто хожу, мне кажется, что меня немного хватают за штанины.

– За штанины, – задумчиво повторила брюнетка. – Вам кажется или это было?

– Не могу понять. Я чувствую, мешает что-то – хвать-хвать, а когда смотрю – там никого.

– Как вы спите? – девушка откинулась на спинку стула.

– Неважно я сплю. Такой панический сон, – он неопределенно взмахнул рукой. – Ворочаюсь, снится всякое.

– Расскажите.

Посетитель ковырял лоб. Смотрел он уже не на девушку, а на пластиковую табличку у телефона: «Наталья Аркадьевна Синицына, консультант службы психпомощи». Над правым плечом девушки был диплом в рыжей рамке: «Специалисту по работе с общественностью управления по делам молодежи мэрии…»

– Полосы зелёные снятся. Мельтешат, – он вздохнул. – Муть всякая. Вот вчера роды снились.

– Вам нужно меньше нервничать, – вдруг улыбнулась консультант. – Я вам рекомендую съездить развеяться. На базу отдыха. Перед сном нужно обязательно пить горячий чай с мёдом. Ноги держите в тепле. Проветривайте квартиру. Вы проветриваете?

– Нет, – мужичонка всё глядел на диплом и чесался.

На улице становилось темно. В домах зажигались окна. Огни казались потусторонними.

Девушка зябко жалась.

– Мерзкая погода, – сказала она.

Внезапно почудилось, что где-то кто-то уронил что-то тяжёлое. Земля подпрыгнула.

– Что это? – машинально бросил посетитель.

Вдруг в дверь глухо постучали, точно обухом. Потом засвиристела трель. Консультант резко выпрямилась, глаза её увеличились. Она потянулась к тревожной кнопке, чуть помедлила, а потом уверенно нажала клавишу на маленьком пульте управления.

В комнату влетел мужик. Он тряс перед собой кепкой с эмблемой хоккейного клуба.

– Вы слышали? Башня рухнула! Башня! Рух-ну-ла!

Зубы

Башня падала быстро, но, казалось, медленно, как будто прощалась. Она завалилась вперед, на улицу Ломоносова, придавив маленький домик телестудии и жилую пятиэтажку напротив. Как если бы нарядная трёхметровая елка упала посреди праздника – прямо на детей. Вот так примерно упала и башня.

Всё казалось красноватым, бликующим. Отблески мигалок танцевали в осколках стекла на асфальте, в разбитых окнах, в растерянных глазах.