Город Дождя

прячутся в чёрной мгле. Игра теней и воспалённого воображенья заходит слишком далеко и

злобно подшучивает надо мной, скрываясь за тёмными кустами и брошенными машинами,

которые давно покрылись огненной ржавчиной.

Никто не видит этого, кроме меня. Здешним горожанам прозрачные стены кажутся

каменными. Они не знают, что за ними скрывается, и не хотят узнать это. Все одинаково

твердят, что где-то рядом есть выход, но никто так и не смог показать его. То, что им

кажется, соответствовало изображению в игре, где город так же был обнесён каменным

кругом.

Я не исследовала только одно место – Кровавый район, где обитают вампиры, и куда сложно

попасть. Раз в неделю и только днём туда пускают лишь охранников и торговцев, которые

продают вампирам одежду, мебель, технику, свежие цветы и прочие вещи. Ночью охрана

уходит, но оказаться в это время на территории этих хищников означает верную смерть. У

местной власти (которая полностью состоит из механических существ) есть договор с

вампирами, согласно которому они охотятся только после полуночи, не трогают торговцев,

охранников и не проникают за жертвами в квартиры. Однако в последнее время ходили

слухи о том, что они стали нарушать его и нападать на торговцев. Вряд ли мой безумный

кукольник разместил там свой магазин, ему бы это просто не позволили, но мне давно

стоило побывать там. Не надо будет отпрашиваться с работы, к тому же я как раз скопила

нужную сумму, которую потребовал Туман – один из торговцев, согласившийся меня

провести, выдав за свою помощницу. В общем, взвесив все за и против, я решилась идти.

Туман живёт в серой шестнадцатиэтажке недалеко от “городка” вампиров. Я познакомилась

с ним два месяца назад, когда забрела в его дом, следя за двумя старшеклассницами. Я

хорошо помню тот вечер: девушки вышли из школы, держась за руки и, кажется, всю дорогу

хранили молчание. Что-то трагическое чувствовалось в их маленьких фигурках, что-то

неотвратимое, и это влекло меня, заставляя ускорять шаг. Они остановились у подъезда

высокого дома, и одна из них, с забавным рюкзаком в форме медвежонка, неуверенно

спросила, посмотрев на свою бледную подругу:

– Может, вернёшься домой?

Она медленно подняла блестящие глаза и покачала головой.

– Нет, там всё равно сейчас никого, а я потеряла ключи. Незачем идти туда, где заперты

двери.

Подруга порывисто обняла её. Они обе были готовы расплакаться, но, боясь привлечь

внимание, не давали своей боли вырваться наружу. Возможно, они бы так и не зашли в этот

тусклый дом, если бы, как всегда, без всякого предупреждения не хлынул дождь. Лифт уже

закрывался, но девушки успели проскочить в его двери. Я решила подняться пешком, и на

верхних этажах уже хорошо различала их голоса, так же хорошо, как и понимала, что они

собираются сделать, или, по крайней мере, одна из них.

– Что ты пишешь? – спросила девушка, за плечами которой висел рюкзак.

– Стих, – негромко отозвалась другая. – Только не могу его вспомнить. Ладно, это уже не

имеет смысла. Мне пора.

Последовало долгое молчание, после чего послышался рыдающий сбивчивый голос:

– Возьми меня с собой! Я не смогу без тебя, ты знаешь... У меня никого здесь нет!

Снова наступила тишина, которую нарушал только тихий испуганный плач.

– Хорошо, давай уйдём вместе, – наконец, ответил дрожащий голос. – Знаешь, мне ведь

очень страшно.

– А мы возьмёмся за руки, закроем глаза и будем держать друг друга крепко-крепко, и

никогда не отпустим.

По скрипу двери я поняла, что они вышли на балкон. Их нужно было остановить, но я

совершенно не знала, как это сделать, ведь у меня едва хватало сил, чтобы удержать себя.

Тем не менее, я сама не заметила, как преодолела два этажа, и увидела худенькие спины

девушек, которые сидели, свесив ноги с балкона, глядя друг другу в глаза. Когда я вошла,

они окинули меня печальным взглядом, в котором читалась мольба: “Пожалуйста, не

мешай”. Я слишком понимала их для того, чтобы отговаривать, ведь сама задыхалась от

этого подобия жизни. Увидев страх и сочувствие на моём лице, они ответили мне слабой

улыбкой, а через миг скользнули вниз – в спасительный люк или губительную пропасть.

Я не смотрела на асфальт, не проходила мимо их трупов, но ещё несколько недель перед

глазами возникала жуткая картина: два маленьких сломанных тела под бесконечным

дождём, одно из которых так нежно обнимало окровавленного медвежонка. Это было первое

самоубийство, которое я видела здесь, и которое мне трудно забыть, как и оборванные

строки, написанные на стене одной из погибших:

Режу лопатки в поисках крыльев:

Где-то же жалили, где-то же были...

Теперь все чувства притупились, хотя порой рвутся наружу, царапая изнутри

металлическими когтями, разрывая внутренности с первобытным воплём. Я терплю,

сражаюсь, держусь слабеющими руками за край крыши, мечтая научиться летать.

Тогда мне нужно было с кем-то поговорить, чтобы не последовать за ними следом, и я

позвонила в первую попавшуюся квартиру, не надеясь на удачу. В этот день Туман выпивал

один, и очень обрадовался незваной гостье. Он был изрядно пьян, и постоянно болтал о