Город Дождя

Грома, глядя на её мёртвое тело с протянутой фотографии, я чувствовала сожаление и

утрату. Всё же Радуга была дорога мне, она была моим единственным другом здесь, а теперь

её не стало.

– Ты знаешь, почему она сделала это? – спросил меня Гром.

– Нет. Понятия не имею, – тихо ответила я. – В последнее время она вела себя странно. А

это точно самоубийство? Я хочу сказать, не мог ли кто-то…

Гром посмотрел на меня тяжелым уставшим взглядом, потом покачал головой.

– Её нашла домоправительница. Дверь была не заперта, но нет сомнений в том, что она сама

сделала это.

Гром немного помолчал, а затем добавил, убирая фотографии в серую папку:

– Ты плохо выглядишь. Снова устроила себе ночную прогулку? Я не хочу, чтобы ты

рисковала, – он вздохнул, не дождавшись моего ответа. – Ты ведь дорога мне, Иллюзия.

Отправляйся домой и хорошенько выспись. Можешь не волноваться насчёт работы – я уже

звонил твоему начальнику.

Я кивнула и пошла к двери, ничего не ответив. Его фальшивая забота всегда сбивала меня с

толку.

– Я сам подвезу тебя.

– Не стоит, Гром, – отказалась я.

– Как знаешь. Будь осторожна, береги себя! – крикнул он вслед. – Я сообщу тебе о

похоронах.

Выйдя из участка, я остановилась, чтобы определиться с маршрутом. Мне не хотелось сейчас

возвращаться туда, где недавно девочка с кукольной внешностью самовольно оборвала своё

существование. Не ожидала, что буду переживать из-за неё, но мне было действительно

очень жаль. Чья-то рука опустилась мне на плечо.

– Рад, что, наконец, нашёл тебя, – произнёс знакомый мужской голос.

Я не сразу узнала его. Он сильно постарел, и теперь напоминал дряхлого старика.

– Туман! Ты искал меня? Для чего? – растерянно спросила я.

– Нет времени объяснять, – быстро сказал он, схватив меня за руку. – Ты должна немедленно

пойти со мной.

Куда? Зачем? Почему он так встревожен? Я ничего не понимала, но кивнула и последовала

за ним, поскольку всё равно понятия не имела, как провести этот день. Туман сказал, что

объяснит всё на месте, однако я не сильно утруждала его вопросами. Я смертельно устала, и

мои мысли, как потерянные лунатики блуждали в голове, порой вздрагивая и рыдая при

встрече с призраками прошлого.

Я взрослела в большом городе. Чувствовала, как постепенно становлюсь решительней,

уверенней, сильней, чувствовала, как закаляется мой характер, но я не становилась жёстче. Я

научилась сливаться с окружающей средой, когда это было необходимо, но так и не обросла

хитиновым покровом. Всё, что мне оставалось – это лишь играть или получать болезненные

раны, и оба этих варианта я выбирала в равной степени. Бывали моменты, когда я казалась

себе жёсткой и нерушимой, но внутренняя кинохроника всегда возвращала меня к истокам

моей жизни – я видела благодатное дитя, полное искренности и чистоты, осознавая его

присутствие в своём замкнутом мире, понимая, что его смех и пролитые слёзы до сих пор не

безразличны девушке из больших каменных джунглей. Это, наверно, одно из моих самых

ранних воспоминаний: день, когда мои родители утешали меня, растерянно подсмеиваясь,

словно не веря в искренность переживаний, или точнее в то, что случившееся вообще может

как-то ранить неокрепшую душу. Я просила не убивать её, но это была всего лишь крыса,

попавшая в капкан, и отец не послушал меня – так было нужно. Чужая боль всегда была

моей болью. Я училась её притуплять, но у меня плохо получалось. Конечно, сейчас это

кажется смешным. Наверно, эта история развеселила бы Вадима куда больше, вздумай я

рассказать её. Иногда я даже завидовала этому гедонисту, тому, с какой легкостью он живёт,

не заботясь ни о ком, кроме себя. Но это была крайность, до которой я бы никогда не дошла.

Хотя теперь всё иначе, мне уже не раз приходилось сталкиваться здесь с этим. Страшно

представить, кем я стану, когда у меня заберут единственное, что делает меня мной – мои

собственные живые чувства.

Мы двигались очень быстро, почти бежали. Туман не разбирал дороги и тащил меня прямо

по лужам. Мои ботинки насквозь промокли, и я слышала, как в них хлюпает вода; ледяные

порывы ветра резали мою кожу, как лезвие ножа; продувало до костей. Всё это было так

привычно, что на какое-то время мне показалось, что я и всегда жила тут. Такие мысли

нужно немедленно гнать из головы: стоит на миг задержать их, как…Мне так не хочется об

этом думать!

Только когда мы, наконец, углубились в парк и набрели на неприметный люк, который кто-

то предварительно сокрыл толстым слоем листвы, я обратилась к Туману:

– Если хочешь, чтобы я спустилась туда, объясни зачем.

– Хорошо, – сказал он, наклоняясь и отодвигая крышку люка. – Это подземный проход. Он

ведёт в Кровавый район. Тебя ждут там.

Это удивило меня. Но на мой молчаливый вопрос Туман лишь покачал головой.

– Не могу больше ничего добавить. Ты поймёшь всё на месте, но решать тебе.

Я подошла к краю ржавого колодца и посмотрела вниз. Там царила слепая тьма и, судя по

всему, бездонная глубина, но мёртвые не должны ничего бояться – такой ход мыслей иногда

успокаивает меня в напряжённые моменты.

– Я согласна. Только ты первый.