Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

В узком смысле пресура представляла собой акт публичного объявления лицом, совершившим захват, о факте установления им владельческих прав. Он подробно описан в ряде документов. Так, из текста грамоты, происходящей с территории современной Португалии и датированной 870 г., явствует, что воины-пресоры (priores), захватив земли, объявили об этом звуком рога и установили на завоеванном участке знамя короля как организатора и руководителя военной экспедиции: «…de presuria que preserunt nostros priores cum cornu et cum aluende de rege». После раздела каждый захватчик получил землю на правах наследственного владения[866].

Однако, несмотря на кажущуюся очевидность подобных свидетельств, к настоящему времени более широкое распространение получила точка зрения, всесторонне обоснованная на рубеже 40–50-х годов XX в. испанским историком А. Флориано. По его мнению, пресура была процессом хозяйственного освоения «scalidum» — «пересеченных, обрывистых земель, покрытых грязью и сорняками». Этимологически «scalidum» возводится к классическому «squalidus» — «грязный», «неопрятный». Процесс освоения, т. е. расчистки и распашки, обозначался будто бы глаголами «scalidare» и «stirpare»[867]

.

Выводы А. Флориано являлись развитием некоторых идей А. Эркулану. В начале 30-х годов XX в. их продолжил испанский историк права Л. Домингес Гиларте, который первым полностью отождествил понятия «presura» и «scalidum» и дал целостное описание экономической по своему главному содержанию и крестьянской по социальному составу участников природы колонизации VIII–X вв.[868] Разумеется, сам по себе военный аспект колонизационного процесса, связанного с Реконкистой, никогда не ставился под сомнение. Однако он рассматривался вне органической связи с пресурой, которая неизменно интерпретировалась как хозяйственное освоение участков и территорий. Именно так трактовал соотношение интересующих нас явлений в конце 40-х годов XX в. испанский историк И. де-ла-Конча-и-Мартинес[869]. В совокупности все эти взгляды легли в основу концепции истории раннего периода Реконкисты, сформулированной К. Санчесом-Альборносом[870]

.

Однако к началу 90-х годов XX в. ряд основополагающих положений этой концепции был подвергнут сомнению. Прежде всего это касается тезиса А. Эркулану — К. Санчеса-Альборноса о полной заброшенности в VIII–X вв. Готских Полей[871]. Этот тезис никогда не воспринимался как бесспорный. Среди его оппонентов были такие известные исследователи, как французский историк П. Давид[872] и выдающийся испанский филолог Р. Менендес Пидаль. Последний, в частности, отмечал, что круг понятий, связанных с колонизацией VIII–X вв. (и прежде всего глагол «populare»), свидетельствует не столько о заселении абсолютно пустующих территорий, сколько об организации системы власти в их пределах[873]

. Правда, ограниченность количества письменных свидетельств не позволяла дать всеобъемлющую аргументацию, и оппоненты К. Санчеса-Альборноса подвергались активной критике за чрезмерный филологизм выдвигавшихся ими доводов[874].

Активизация археологического изучения интересующего нас района в 80 — начале 90-х годов XX в. позволила восполнить недостаток письменных источников. Данные, полученные археологами, сводятся к трем основным положениям:

1. Традиция поселений в долине Дуэро никогда полностью не прерывалась, начиная с римских времен.

2. Хотя VIII в., век арабского завоевания и начала Реконкисты, в истории этих поселений и ознаменовал наступление нового периода, он выразился не в запустении области Готских Полей, а в изменении характера их освоения. Сельские виллы и связанные с ними некрополи переместились с равнин на возвышенности, совершенствовалась система укреплений. Можно уверенно говорить об активизации военного аспекта в жизни населения региона.

3. Особенности колонизации долины Дуэро в VIII–XI вв. проявились вовсе не в хаотичном освоении территорий, чего следовало бы ожидать, будь колонизаторами мелкие землевладельцы, действовавшие по собственной инициативе, а, наоборот, в организованном основании новых поселений, с церквями и укреплениями при них[875]. Эти наблюдения придают новую актуальность замечаниям Р. Менендеса Пидаля и заставляют рассматривать самостоятельную роль мелких землевладельцев в процессе колонизации скорее как исключение, не опровергающее, а подтверждающее правило, согласно которому доминировавшее положение принадлежало могущественной астурийской знати[876]. В итоге встает вопрос о пересмотре самой концепции пресуры. Для решения такой задачи необходимо уточнить смысл явлений, обозначаемых в наших источниках терминами «scalidum» и «stirps», а также производными от них глаголов «scalidare» и «stirpare».