Читаем Город мастеров, или Сказка о двух горбунах полностью

М у ш е р о н. Лев, медведь и заяц! Хороши свидетели! Господа старшины, все эти бас~ки родятся только для маленьких детей! По законам нашего города обвинение считается доказанным, если у защиты нет свидетелей. Не так ли, мастер Тимолле?

М а с т е р Т и м о л л е. Да, по закону это так...

М у ш е р о н. Стало быть, больше не о чем раздумывать и не о чем товщ5 Именем закона я требую, чтобы у вора отрубили левую руку и навсегда изгнать его из города.

Старшины молчат. На площади становится совсем тихо. Мушерон разворачивает пергамент святок.

Приговор ясен. Нам остается только подписать под ним свои имена!

Ф и р е н С т а р ш и й (поднимаясь с места). Погодите, Мушерон! Мастер Тимолле, вспомните об одном хорошем обычае нашего города.

М а с т е р Т и м о л л е. О каком, мастер Фирен? Говорите, мы слушаем вас.

Ф и р е н С т а р ш и й. Если свидетелей защиты нет в суде, их выкликают трижды, перед тем как вынести приговор.

М а с т е р Т и м о л л е. Вы правы, Мастер Фирен. Я со всем забыл об этом обычае. Глашатаи! Трижды призовите свидетелей защиты. Призовите трижды!

Глашатаи с длинными трубами в руках выходят вперед. Все вокруг стоят в напряженном ожидании.

П е р в ы й г л а ш а т а й. Кто может доказать невиновность метельщика Жильберта, по прозвищу Караколь, явитесь сюда без страха и сомнения!

На площади тихо. Все замирают.

В т о р о й г л а ш а т а й (после короткой паузы). Мужчина или женщина, старик или ребенок, лицо известное всем или неведомое никому, явитесь сюда во имя истины и справедливости!..

Молчание.

Т р е т и й г л а ш а т а й. Жители города и окрестностей, уроженцы наших гор, лесов и полей, явитесь и свидетельствуйте!

Никто не отзывается.

М у ш е р о н (с торжеством ) Свидетелей защиты нет!

М а с т е р Т и м о л л е (беспомощно разводя руками). Свидетелей защиты нет...

Народ на площади молчит, омраченный и подавленный, И вдруг тишину прерывает многоголосый крик. Толпа в смятении раздается, и на площади - под гербом города, изображающим льва, медведя и зайца, - появляются живые лев, медведь и заяц.

К а р а к о л ь. Это они, мои звери! Мои свидетели!

К л и к - К л я к. Не пускайте их сюда! Я сам всё расскажу!.. Всю правду расскажу!..

Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Стража! Егеря! Да что вы смотрите? Дикие звери бродят по городу! Окружайте их! Ловите! Бейте!..

М а с т е р Т и м о л л е. Нет, ваша милость, свидетели по нашим законам неприкосновенны.

М а р т и н (выступая вперед). Старшины и Мастера! Если даже звери наших лесов свидетельствуют за Караколя, Можем ли мы сомневаться в его правоте! А если бы звери не пришли, пришли бы деревья! А если бы не деревья - явились бы камни с наших дорог!

В толпе бурно хлопают в ладоши, кричат: Правильно, Мартин! Правильно, мастер Тимолле! Звери скрываются

М у ш е р о н. Звери, деревья и камни не могут быть свидетелями. Свидетели должны владеть человеческой речью.

М а р т и н. Зато твой сынок владеет человеческой речью. Он всё и расскажет за них, Ну, говори, Нанасс! Ты обещал сказать правду. Где ты видел этих зверей?

К л и к - К л я к. Кого где... Льва - над ямой, а медведя - в яме...

М а р т и н. В какой такой яме?

К л и к - К л я к. Ну, в западле.

М а р т и н. В западне? А кто ее вырыл?

К л и к - К л я к. О д н о г л а з ы й...

М а р т и н. Какой еще одноглазый

К л и к - К л я к. А тот, которого я нанял.

М а р т и н. Вон что!.. А зачем ты полез в свою же западню?

К л и к - К л я к. Да я не полез, я упал...

М а р т и н. А кто тебя вытащил?

К л и к-К ля к. Никто. Сам вылез.

К а р а к о л ь. Как же ты выбрался, Нанасс? По лестнице, что ли?

К л и к - К л я к. По какой еще лестнице? По самой обыкновенной веревке!

К а р а к о л ь. А не скажешь ли ты, Нанасс, за какой конец веревки ты держался - за верхний или за нижний?

К л и к - К ля к. Ну конечно, за нижний.

К а р а к о л ь. Обманываешь, Клик-Кляк!

К л и к - К л я к. Нет, нет! Ты не собьешь мели! Я хорошо помню, что за нижний. За верхний держался ты сам!

В толпе смех.

М а р т и н. Стало быть, Нанасс, тебя вытащил Караколь!

К л и к- К л я к. Мало ли что вытащил! Это он нечаянно... Хотел выручить медведя, а сначала по ошибке вытащил меня...

М а р т и н. А потом?

К л и к- К л я к. Потом медведя и его светлость!.. Ног, нет, хранителя печати его светлости!

М у ш е р о н. Я предлагаю прервать допрос свидетеля. Он не в своем уме.

М а с т е р Т и м о л л е. Нет, господин Мушерон Старший, в своем! Мы так же, как и вы, знаем господина Мушерона Младшего с самого рождения и можем подтвердить, что у него никогда не было больше ума, чем сегодня. Продолжайте, мастер Мартин!

М а р т и н. Значит, Караколь выручил и тебя, Мушерон Младший, и медведя, и хранителя печати?

К л и к- К л я к. Да, и меня, и медведя, и хранителя!

М а р т и н. Ну, выходит, что звери оказались благодарнее людей: они ему заплатили добром. А вот люди чем за платили!..

К л и к - К ля к. Люди тоже заплатили добром: за самую простую веревку ему дали перстень...

М а р т и н. Перстень? Какой еще перстень?

К л и к - К л я к. Да вон тот, что лежит в ларце!

Ма р т и н. Вот ларчик и открылся! Теперь все ясней ясного.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза