Город Перестановок

Пол считал и — дискуссии ради — пытался отстоять правомерность своей точки зрения, а для этого вообразить, что внешний мир и вправду поделен на чередующиеся кусочки времени, извлекаемые из десяти последовательных отрезков. Проблема в том… что эта гипотетическая сотрясающаяся вселенная как раз и была местом, где находился компьютер, в котором функционировала модель, инфраструктурой, от которой зависело остальное. Если её упорядоченную хронологию разорвать на лоскуты, что будет собирать воедино самого Пола, давая ему возможность задумываться над этим вопросом?

— Каждое двадцатое состояние из двадцати отсчётов.

Девятнадцать раз наступает амнезия, девятнадцать раз всё начинается снова. (Если он — не контроль, само собой.)

— Каждое сотое состояние из ста отсчётов.

Пол уже перестал чувствовать происходящее. Он считал.

— Псевдослучайное чередование состояний.

— Один. Два. Три.

Теперь он просто… пыль. С точки зрения внешнего наблюдателя, эти десять секунд размолоты на десять тысяч разрозненных мгновений и рассеяны в реальном времени. А если смотреть из времени модели, та же судьба постигла внешний мир. Однако структура его сознания осталась совершенно нетронутой. Пол каким‑то образом по‑прежнему находил себя, складывающегося из перемешанных кусочков. Он был разделён на части, словно рассыпанная мозаика. Однако и расчленение, и перемешивание не препятствовали взгляду. Каким‑то образом для себя самих кусочки оставались соединёнными.

— Восемь. Девять. Десять.

Пик.

— Ты вспотел.

— Мы оба?

Пик. «Джинн» рассмеялся.

— А сам как думаешь?

— Окажи мне маленькую услугу, — попросил Пол. — Эксперимент окончен. Останови одного из меня — контроль или подопытного, неважно.

Пик.

— Готово.

— Теперь нет надобности ничего скрывать, верно? А сейчас прогони снова на мне эффект псевдослучайного чередования, только оставайся на связи. И теперь ты считай до десяти.

Пик. Дарэм покачал головой.

— Ничего не выйдет, Пол. Сам подумай: тебя же нельзя рассчитывать не подряд, когда неизвестно прошлое, которое ты должен был воспринять.

Ну конечно, всё та же проблема разбитой вазы.

— Так запиши себя и воспользуйся записью, — предложил Пол.

«Джинна» просьба, похоже, позабавила, но он согласился и даже замедлил запись, чтобы она длилась десять секунд по времени модели. Пол внимательно смотрел на размытые очертания губ и челюстей, вслушивался в гудение белого шума.

Пик.

— Теперь доволен?

— Ты перемешал меня, а не запись?

Пик.

— Конечно. Твоё желание для меня закон.

— Да ну? Тогда сделай это ещё раз.

Дарэм скроил гримасу, но подчинился.

— А теперь, — попросил Пол, — смешай запись.

Всё выглядело точно так же. Само собой.

— Ещё раз.

Пик.

— В чём смысл этой возни?

— Просто сделай.

Пол смотрел, и волоски на его затылке шевелились. Он был уверен, что стоит на грани… чего? Лобового столкновения с «очевидным» фактом: самые дикие перестановки соотношений между временем в модели и реальности для изолированной Копии неощутимы? Он его принял, без обсуждения и почти без сомнений, ещё двадцать лет назад… но испытать, как его ум буквально превращается в гоголь-моголь, — и ничего при этом не ощутить — это бередило чувства, как не в силах было разбередить абстрактное знание.

— Когда переходим к следующей стадии? — спросил Пол.

Пик.

— С чего вдруг такое рвение?

— Ни с чего. Просто хочу поскорее всё пройти и закончить с этим.

Пик.

— Чтобы подключить другие машины, потребуются кое‑какие аккуратные переговоры. Распределение программ по сети устроено так, что не предполагает учёта географических капризов. Это примерно то же самое, как прийти в банк и попросить разместить определённую сумму денег на хранение… в определённую локацию памяти конкретного компьютера. Люди решат, что я свихнулся.

Пол на мгновение ощутил укол сопереживания, вспомнив, как сам предвидел те же трудности. Сопереживание на грани отождествления. Он тут же подавил это чувство. Теперь они необратимо разделены, у них разные проблемы и разные цели, и самое глупое, что он мог бы сделать, — забыть об этом.

Пик.

— Я мог бы тебя остановить, чтобы уберечь от скуки, пока не закончу подготовку, — если ты этого хочешь.

— Ты чересчур любезен. Я, однако, предпочту остаться в сознании. Мне есть что обдумать.

7. (Не отступая ни на шаг)

Ноябрь 2050 года

— От двенадцати до восемнадцати месяцев? Они уверены?

— Ну что я могу сказать? — сухо отозвалась Франческа Делука. — Так говорит их модель.

Мария изо всех сил старалась говорить спокойно.

— Это куча времени. Мы устроим тебе сканирование. Соберём деньги. Я могу продать дом и займу у Адена…

Франческа улыбнулась, но покачала головой.

— Нет, милая. — Её волосы слегка поседели, с тех пор как Мария в последний раз по‑настоящему смотрела на неё, стараясь сознательно оценить её облик, но никаких явных признаков болезни не было. — Какой в этом смысл? Даже если бы я этого хотела — а я не хочу, — что толку от цифровой копии, которая никогда не будет запущена?