Город спит, просыпается магия

Алевтина вздрогнула. Несмотря на жару, ей вдруг стало нестерпимо холодно. Она ДОЛЖНА. После того, что мама сделала ради неё, она просто ОБЯЗАНА. Хотя бы пытаться.

Она зашагала в сторону РК, стараясь по возможности прятаться в тени зданий и слегка пожухших от засухи молодых кленов. Встречных прохожих было немного, только изредка попадались жилистые тётки, прущие из супермаркета тяжеленные гроздья пакетов с провиантом. Лица у них были как лики мучеников со старых икон – измождённые и стоические, а посиневшие пальцы, вцепившиеся в пластиковые ручки, напоминали скрюченные когтистые лапы.

… Комната, погружённая в полумрак. Окна завешены старыми одеялами, через дырки в них пыльный воздух протыкают шпаги солнечного света, Распоротый в клочья диван, поролоновая начинка по всей комнате, местами наружу торчат погнутые стальные рёбра пружин. В углу, на массивном антикварном платяном шкафу притаилась нечеловечески изогнутая фигура. Острые кривые когти глубоко впились в тёмное лакированное дерево…

– Девушка, с вами всё в порядке?

Алевтина очнулась. Она стояла, наполовину согнувшись и опершись одним плечом на колючую оштукатуренную стену. Рюкзачок лежал у неё под ногами – очевидно, соскользнул с плеча. Рядом стоял молодой мужчина в свободных шортах и светлой рубашке навыпуск, и с озабоченным, хотя и несколько отстраненным вниманием смотрел на Алевтину. Обычный доброжелательный прохожий – увидел, что девушка не в себе, и подошёл спросить, как она себя чувствует.

Алевтина собралась с мыслями.

– Спасибо, всё хорошо. Просто немного голова закружилась. – Она наклонилась, подобрала рюкзачок и закинула на плечо.

Мужчина понимающе кивнул.

– Жара… – сказал он. – Вы осторожнее, пожалуйста. Купить вам воды? – он кивнул на ларёк через дорогу.

Алевтина покачала головой.

– Спасибо… Не надо. – Она порылась в рюкзачке и достала оттуда бутылочку минералки. – Вот, у меня есть. Со мной всё в порядке, спасибо.

Мужчина ещё раз кивнул, и ушёл.

Алевтина отхлебнула теплой (надо же! Уже нагрелась!) минералки. Она должна попытаться.

* * *

Больше всего Алевтина опасалась обнаружить за стойкой в приёмной РК какую-нибудь старую грымзу, насквозь пропитанную бюрократическими миазмами и питающуюся стонами отвергнутых жалобщиков и просителей. Однако эти страхи оказались беспочвенными. Её встретила приятная женщина лет тридцати пяти, у которой сквозь профессиональную вежливость отчётливо проступало человеческое участие.

– Итак, вы хотите снять с учёта свою мать? – спросила женщина. – С одновременным разрывом договора об опекунстве?

Алевтина кивнула, но женщина, смотревшая на компьютерный монитор, не заметила её жест, и молча ждала ответа, одновременно что-то выкликивая мышкой.

– Д-да, – с трудом выдавила Алевтина. – Я подавала заявление онлайн, когда бронировала время встречи. Через официальный портал РК.

Женщина кивнула.

– Ваш документ, пожалуйста, – сказала она.

Алевтина положила на стойку идентификационную карточку, женщина забрала документ и вставила его в считыватель. Снова закликала мышкой.

– Так, год рождения… Год рождения заявителя… Адрес… Так… Так… Ага, дата заключения договора об опекунстве. О! – женщина неожиданно оторвалась от монитора и внимательно посмотрела на Алевтину. – Вы с вашей матерью подписали взаимный договор об опекунстве?

Алевтина почувствовала, как у неё перехватывает горло.

– Да, – сказала она. – Понимаете, я тогда очень болела… Мы решили, что на всякий случай… Если я всё-таки выздоровею… Там дальше есть, в заявлении.

Женщина перевела взгляд обратно на монитор. Клик-клик. Внезапно её глаза расширились.

– Боже мой, – сказала она вполголоса и посмотрела на Алевтину уже иначе, почти с ужасом. – Боже мой, – повторила она. – Девочка, что же вы натворили…

Слёзы начали предательски туманить глаза, но Алевтина изо всех сил старалась подавить желание то ли разрыдаться, то ли наорать на регистраторшу. Было ясно, что женщина искренне ей сочувствует, несмотря на явный шок. Нельзя было давать волю эмоциям. Нельзя, до тех пор, пока…

– Я правильно понимаю, что если моя… моя мама будет официально снята с учёта, а договор об опекунстве расторгнут, то ему… Ему придётся уйти? – стараясь говорить как можно увереннее, спросила Алевтина. – Ведь так?

Женщина тоже вроде бы пришла в себя и снова начала выкликивать на экране какие-то справки, параграфы и своды правил.

– Заявление ваше я уже зарегистрировала, – сказала она, не отрываясь от монитора. – Но боюсь, что это мало что даст. Признаться, я никогда даже не слышала о таких случаях, как у вас. Вроде бы в Москве кому-то удалось расторгнуть договор с ними, но там был какой-то мелкий бес из Лимба, а у вас… – Она вдруг спохватилась и виновато посмотрела на Алевтину. – Простите, пожалуйста. Не стоило мне, в таком тоне…

– Ничего, – Алевтина вздохнула. – Я понимаю. Так что же нам… мне делать?

Женщина задумалась.