Город, в котором солнце светит только ночью

Я встал и пошел в свою комнату. Долго ворочаясь в постели, я думал о родителях. Почему такая вера в Бога у мамы, да и у отца тоже? Лет десять назад у нас в доме стояла только одна иконка на полочке в книжном шкафу. Все началось сразу после смерти бабушки. Видимо, родители неожиданно осознали, что их жизнь конечна. Кроме всего прочего по телевизору и в СС постоянно транслировались религиозные передачи, где православные батюшки проповедовали населению Слово Божие. Мы все растем и живем с заповедями Господа нашего Иисуса Христа. В принципе, я согласен с тем, что говорится в Евангелие, но мне совершенно не нравится смирение. Дух бунтарства присущ молодым поколениям в любые времена, поэтому смирение для нас непонятно и противоестественно. Многие из сверстников готовы сражаться за Веру и Отечество, они готовы умереть, но не смириться с тем, что исконно-русские земли Кавказа, Сибири и Дальнего Востока топчет сапог врага. Честно говоря, лично мне нет никакого дела до когда-то наших земель, Веры, Отечества, я хочу участвовать в создании MPM. Я хочу создавать, а не разрушать, но нас везде учат, что любовь к Богу, Родине – это готовность умереть за них, а значит готовность убить всех, кто их не любит. Поэтому все религиозные разговоры мне не интересны, а любовь к Родине я вижу в стремлении прославить ее в сфере далекой от насилия. С такими мыслями я заснул.

V

– Мы же договорились – ты все будешь отрицать! – Лена почти кричала. – Зачем ты сказал, что занимаешься MPM? Ты знаешь ЧТО сейчас за это бывает! И Леха и Виталик от всего открестились. Тебе больше всех надо?

– Лен…, – я пытаюсь вставить слово, но она не хочет ничего слушать.

Лена рыдает, у нее истерика. Ее отчаяние отключило все остальные эмоции и рассудок. Она расценила мое признание школьной комиссии в увлечении MPM как предательство. Я разворачиваюсь и ухожу.

Пару месяцев назад на одной из ТВ проповедей Патриарх объявил mindpower music бесовским увлечением и предал анафеме всех, кто не только участвует, но и просто слушает. Началась общерусская кампания по борьбе с MPM.

Конечно, случилось все в самый неподходящий момент – накануне выпускных госэкзаменов. Кто-то из парней сдал всю группу, когда директриса стала искать среди старшеклассников адептов чуждой нам западной музыки. Зная мой характер, Лена просила, умоляла не сознаваться в участии в подпольных музыкальных проектах, но я все-таки поступил по-своему. Леху и Витальку ввиду их “конструктивного сотрудничества со следствием”, как назвала это директриса, они дружно показали на меня, как на организатора, что было правдой, простили и допустили до экзаменов, а мне решили устроить показательную порку. Теперь меня отчисляют из школы без аттестата, что означает одно – “волчий билет”. Я не смогу больше никуда поступить учиться, не смогу устроиться на работу, где требуется хотя бы среднее образование, единственный способ “выскочить за флажки” – это искупить принародным раскаянием свой проступок, или отдать жизнь за Родину на поле сражения. Так у нас наказывают способ избавиться от чуждого элемента, вроде бы не казнят, не вешают, голову не рубят, просто выкидывают из жизни как окурок. Я кое-что читал из литературы советского периода, чтобы понять как это близко по духу времени “застоя”. Также как тогда, самых неустроенных, самых асоциальных членов общества отправляют умирать на войне. Вся лишь разница, что сейчас в подавляющем большинстве на смерть идут с охотой. Это выдающееся достижение современного режима, которое кардинально отличает его от “брежневской эпохи”. Сегодня большинство населения верит, верит искренне, с надрывной надеждой на обязательное избавление и райское вознаграждение за земные страдания, и на возможность “оттуда” помогать оставшимся здесь.

В свое время мне достаточно было бы пойти в церковный хор, чтобы сейчас не стать жертвой антиМРМ-кампании. На худой конец, меня послали бы на войну в качестве фронтового батюшки, что в принципе гарантирует сытую безопасную жизнь пусть в неглубоком, но тылу, и дальнейшую полную реабилитацию. Но отец воспитал меня по-другому. Я не терплю, когда на меня давят, и я не люблю приспосабливаться под обстоятельства. И я никогда не изменю себе.

VI

Выйдя на крыльцо военкомата, я уже привычно закурил. Июнь выдался дождливым. Низкие серые тучи источали мелкий дождь на залитые водой тротуары. Кусты в палисаднике возле входа искрились от яркого электрического света бурным потоком изливающегося из комнаты начальника военкомата. Я стоял в тени козырька. Синий дым сигареты во влажном воздухе был особенно вкусным. После спертого воздуха казенного дома, я наслаждался запахом воды и табака.