Город, в котором солнце светит только ночью

Все время с того момента, когда меня выгнали из школы, я ощущал некое чувство вины перед родителями. Я ни секунды не сомневался в своей правоте, и себя не жалел, но вот родители… Теперь уверенность в правильности своего поступка у меня укрепилась. От отцовских слов мне стало легко на душе. Далекая Астрахань, захваченная эмиратом, уже не казалась такой удручающе далекой, а три года службы, которые мне предстоит воевать не такими бесконечными и страшными. В конце концов, мы же можем и взять этот треклятый город, выйти к своей госгранице и закончить наступательную фазу, окопавшись в обороне. Уверенность в благополучном исходе моей службы придала  силы и оптимизма. В самом начале, когда я прочитал адрес воинской части, какой-то самый ничтожно маленький промежуток времени, буквально минуты, мое внутреннее ощущение жизненного пути обрывалось в районе Астрахани. Раз возникнув, это чувство оставило ржавый след в душе, медленно разъедая уверенность в счастливом завтра. Но сейчас слова отца перебили все сомнения, окончательно рассеяв внутреннюю неуверенность.

Ко мне пришла странная мысль, что у каждой семьи есть предназначение, хотя эта мысль и не нова в отношении отдельного человека, но вот идея о семейном предназначении оригинальна. В один момент расцветая, когда-то семья увядает, отдав лучшие свои плоды на благо рода человеческого. У Медичи, Романовых, Габсбургов, не говоря уже о разнообразных Ивановых, Сидоровых и Смитах, есть свой Казимо, Петр, Екатерина, блеск которых пресекается или сразу на детях, или чуть позже через одно-два поколения. В нашей семье до сих не было выдающихся людей. Не то чтобы я хочу обязательно стать каким-нибудь таким особенным человеком, но надежду на будущее мне это внушает, может быть даже на светлое будущее.

VII

– Дай зябнуть, – я протянул руку и передал наполовину скуренную сигарету Славяну. Где-то недалеко ухнул взрыв.

– Сто Пятидесяти миллиметровый, – лениво констатировал он, глубоко затягиваясь.

Вторую неделю нас утюжила артиллерия противника. Сентябрь выдался на редкость дождливый. В окопах вода стояла по колено. Ходили слухи, что Великая Булгария поставила Кавказскому эмирату остатки боеприпасов с российских военных складов, которые остались на их территории. Теперь моджахеды не скупясь лупят этими снарядами, минами по нашим позициям день и ночь только с короткими перерывами на намаз. Линии фронта как таковой у нас с ними не существует. Есть системы радиолокации, отслеживающие перемещения противника вблизи линии соприкосновения, и предупреждающие о приближении. Все наши наземные силы отведены из зоны поражения малокалиберной артиллерии и рассредоточены. Боестолкновения происходят только в периоды наступлений одной из сторон. Сейчас как раз такое время.

– Что думаешь, надолго хватит им этой херни? – Славян бросил бычок под сапог и вдавил его в жидкую глину.

– Черт их знает, сколько там у них снарядов осталось.

– Зачем ты черта поминаешь? – Санек неодобрительно посмотрел на меня. Славян мрачно посмотрел на Санька.

– Я же применительно к ним сказал, – пояснил я.

– Вот сейчас опять, Миха, ты как-то вычурно сказал, – Санек озарился своей коронной улыбкой “в тридцать три зуба”.

Родом он был из рабочего пригорода Екатеринбурга. Когда Поднебесная во время “Второго великого броска на Запад”, как они называли широкомасштабное наступление 2025 года на Западную Сибирь, выбила русских за Волгу, а затем откатилась за Урал, оставив между собой и Святой Русью “санитарный кордон” марионеточной Великой Булгарии, семья Санька бежала с отступающими войсками под Рязань, переполненную беженцами из бывших восточных регионов РФ. Пограничные с Волгой области Святой Руси наводнялись всевозможной военной техникой, превращаясь в протяженные укрепрайоны для отражения нападения войск Великой Булгарии. Эти области становились малопригодными для нормальной жизни, поэтому беженцы, минуя их, оседали вокруг Москвы, превращая ее в крупнейшую и одну из самых густонаселенных агломераций в мире. Беженцы из Ставропольского и Краснодарского краев предпочитали обосновываться на западе и юге от Москвы, занимаясь привычным для них сельским хозяйством, а другая часть окружья от северо-запада до юго-востока превратилась в крупный промышленный район, где сейчас куется обороноспособность страны.

– Санек, неужели вас не учили в школе русской литературе? Почему некоторые простые слова вызывают у тебя острую идиосинкразию?

– Чего? – Его аж передернуло от моих умствований. – Миха, вот нахрена ты на войну пошел? Такие умники как ты сразу идут в институты, а ты на фронт луканулся. Зачем? Пошел бы в ученые, придумывал бы новое оружие…

Совсем рядом прогремел взрыв снаряда, ударная волна, пройдя над нашими головами, немного колыхнула могучего Санька, не вовремя привставшего посмотреть что делатся окрест.

– Тьфу, черт, – в свою очередь чертыхнулся он.

– А ты чего черта поминаешь? – не удержался я. – Только что мне мозг выносил .