Горожане. Удивительные истории из жизни людей города Е.

Крамольные мысли, а впрочем, их, может, и не было – всего лишь трепет бабочкиных крыльев, неразличимый в грохоте ударов шар-бабы.

7

Когда уже в зрелом возрасте оставляешь Родину, стараешься реже думать о том, «а что было бы, если всё-таки…». Подчиняешь свою жизнь заботам, глушишь себя работой, как водкой, учишься любить чужой город и произносить слова на незнакомом языке. Обрастаешь учениками; железные дороги – они и в Чехословакии железные дороги, а инженеры, как, впрочем, и строители, нужны при любой власти. Инженер Ипатьев давал консультации, преподавал, трудился на стройках прекрасного европейского города, ничем не напоминающего Екатеринбург. У Екатеринбурга, как он знал из газет (писем с Урала никто не присылал – да и не хотел бы он их оттуда получать), теперь было новое имя – Свердловск. А оставленный инженером дом на Вознесенском проспекте (тоже, поди, переименовали) весь мир звал отныне Ипатьевским.

Человек технического склада, Николай Николаевич Ипатьев верил тем не менее приметам и знакам судьбы. Михаил Фёдорович Романов был избран царём в Ипатьевском монастыре Костромской губернии, а через триста лет его потомок Николай Александрович Романов будет зверски убит в Ипатьевском доме Екатеринбурга. Совпадения – это всего лишь совпадения или же за каждым случайным сходством кроется сила судьбы?

В Риме – они с женой были там в прошлом году – инженер хотел увидеть святую лестницу Сан-Лоренцо: ту самую, по которой Христос шёл к Пилату. Набожные католики поднимаются по Скала Санта на коленях, рядом с ними хрипела от усилий полная матрона. Николай Николаевич не без труда взбирался по лестнице, вспоминая при этом другие ступени, – здесь их было двадцать восемь, там, в Екатеринбурге, двадцать три…

– Нужно помолиться о чём-то, – напомнила Мария. – Загадал, о чём станешь просить?

Добравшись до вершины Скала Санта, инженер поднялся с колен, протянув руку совсем расклеившейся итальянской матроне. Мария платила за свечи.

«Господи, – подумал инженер Ипатьев, – если я могу тебя о чём-то просить, так это чтобы мне не снились вовсе никакие сны».

Сны он видел каждую ночь – кому расскажешь, не поймут, чего тут можно испугаться, но Ипатьев всякий раз просыпался после тех сновидений с таким чувством, как если бы сумел спастись в последнюю секунду.

Ему снилась маленькая девочка с белой косичкой – ей лет пять, и она идёт вместе с отцом мимо Ипатьевского дома. В подвале горит свет, и папа вдруг предлагает: давай зайдём, там убили царя. Стены в подвале как будто исчёрканы фломастером.

А вот другая девочка – она занимается хореографией во Дворце пионеров и смотрит в окно. Через улицу ломают старый особняк, как бы захватывают за углы и тянут в разные стороны, а дом не хочет разрушаться, терпит до последнего, пока наконец не выдерживает… Такой красивый розовый дом, удивляется девочка, зачем его решили сломать? Порушили бы лучше старые бараки у них во дворе, где ей не разрешают гулять…

Ещё инженеру снились чёрные тюльпаны на пороге бывшего дома.

Снились разговоры о том, что царские бриллианты замурованы в стенах – и то, как один впечатлительный мальчик увидел однажды золотую конфетную фольгу, воткнутую в дыру между кирпичами. Закричал на всю улицу:

– Сокровище!

Хуже всего было, когда ему снился угрюмый старик, бродивший по Вознесенской горке и за пару пива рассказывающий, как он убил царя. В честь того старика потом назвали улицу.

Город, навещавший Ипатьева в его пражских снах, ничем не напоминал старый Екатеринбург, из которого он уехал когда-то давно в тяжкой славе без вины виноватого. Там были широкие улицы, многоэтажные дома, памятники, руками указывающие путь к коммунизму… Всё, что он помнил, исчезло – и даже мазутная речка Мельковка скрылась в коллекторе. Одно лишь оставалось неизменным – его старый дом, тот особняк, который он выбирал для жизни, а выбрал – для смерти. Дом этот выглядел внушительнее, чем был на самом деле, – инженер шёл анфиладой бесконечных комнат и даже там, во сне, понимал, что будет идти так вечно, пока не умрёт.

Тысяча мелочей

1, 3,4 Николай Коляда – со сцены за письменный стол

2, 5 Старик Букашкин (Евгений Малахин) – превращение инженера

1

Год 1988, лето «две восьмёрки». Двойная бесконечность, как будто одной мало! В шестнадцать лет уж чего в избытке, так это именно бесконечности – сразу две ленты Мёбиуса стоят на страже интересов растущей души. Точнее, не пускают эту душу туда, где ей хотелось бы оказаться – желательно вместе с телом.