Горшок черного проса

— Да? — Фомкин посопел носом, поразмышлял в темноте, почесав за ухом, проговорил с сомнением: — Может, и так… Теперь я тебе вот что скажу: Спиридон Яковлевич я для тебя буду дома. Или на огороде. Или еще где-нибудь. А здесь я — Фомкин. Фомкин — и никаких гвоздей. Коротко и ясно. Понял?

— Непривычно, понимаете, как-то…

— Привыкать некогда. Называй, и все!..

— Ну, ладно…

— И еще… хе-хе… один совет: ежели этой самой… гимнастикой утренней вздумаешь заниматься, так того — не крякни сдуру на полную мощь. На тормозах надо, понял? На тормозах…

— Это о чем?..

— Эх, какой недогадливый!.. Предупреждаю, значит, чтобы не брал громкую ноту. Над водой далеко слышно. В аккурат до «Партизана» долетит…

— А-а-а!.. — сказал Васятка.

— Бэ! — сказал Фомкин. — Один братец на этом как раз и погорел. Хотел в свое удовольствие, а вышло на штраф. Да не за то, что громко, не за то! Подъехали к нему — а у него в лодке и сетка, и рыбка!..

— Надо же…

— Вот тебе и надо же, — передразнил Фомкин. — Другой за ту же рыбу или за сетку готов весло в руки брать заместо дубины или прицельно палить… Не… у меня линия другая: лови, да не попадайся!..

— А вдруг?.. Что тогда?

— Вдруг, да не вдруг! Говорю тебе, не было такого у меня, обходилось. Ну, да ладно, делом надо заниматься. Вот тебе рюкзак, доставай термос и кружку. Кофейку налей, коньячку в него капни. Можно и посветить — мы стеклом ветровым в кусты торчим…

Фомкин нашел фонарик, включил его и подвесил на крючок в трубке, поддерживающей тент. На дне лодки образовался желтый круг, и стало видней и уютней.

— Вот так-то лучше будет… Это громко разговаривать и шуметь нельзя, а свет — ничего. Где и пробьется через тент, все равно ничего. Туманы укрыли нас с тобой, Васюха, надежней не бывает!..

— Такой туман?

— Что надо!..

Парень сделал все так, как велел Фомкин. И они, расположившись поудобней на заднем сиденье, принялись поочередно отхлебывать из кружки горячий и крепкий напиток.

— Хороша штука, да? — спросил Фомкин. — И душу греет, и мозгу просветляет. Я такую завсегда с собой беру.

— Сидеть бы так и сидеть… — проговорил мечтательно парень.

— И даже не рыбачить?

— Можно и не рыбачить…

— Ишь ты! Испуг взял, что ли?

— Да нет…

— И правильно! Тебе-то что пугаться? За все ответ мой. Лодка моя. Сетка — моя. Так что не боись. К тому ж Фомкин не из тех, кого хватают за жабры. Так что держи, Васюха, хвост пистолетом! Или кофей пока еще бодрости духа не добавил?.. Теперь вот что: держи кружку, сам пей и мне давай, а я сеткой займусь… Там возле тебя отвертка лежит, подай-ка!..

Фомкин подтянул к себе круглую флягу. С вида — обычная, литров на сорок, в каких молоко возят. Крышку с горловины откинешь, видно — горючим под самую завязку заправлена. Только горючего в ней — литров пять, не больше, поскольку, отступив сверху на вершок, сделал Фомкин во фляге переборку. Междудонное пространство получилось. Нижнее донышко отверткой снимешь — там сетка лежит…

У Васятки даже рот от удивления открылся, когда Фомкин, весело подмигнув, стал проделывать перед ним свой фокус — играючи, как факир, вытягивать из фляги набранную веревочкой снасть. Была она небольшая по амурским масштабам: Фомкин не любил рыбачить большими сетями — возни много, но и тридцать ее метров показались парню бесконечными.

— Ну и ну!.. — только и произнес он и перевел дыхание, когда Фомкин последними мягкими движениями закончил свое дело.

— А ты как думал? Дай-ка еще кофейку глотнуть… О-о-о, хорошо!..

Он вернул кружку Васятке и, закурив, снова принялся за свое: привязал веревку от наплава, укрепив вместо положенной деревянной крестовины пустую флягу. Крестовина, конечно, лучше бы, но в лодке ее держать нельзя: увидит рыбнадзор — поймет, что к чему.

Кетовая сеть настройки требует — что твой рояль. Сделаешь что-нибудь не по уму — скособочит ее, и будешь зазря воду цедить. Или, к примеру, недогруз нижней веревки допустишь, и не дойдет сеть до дна речного. Или наоборот — перегрузка снасть будет сильно тормозить, — стенку сетки на ходу течением сильно вперед наклонит. Тоже улова не жди! И еще от многих других премудростей зависит хорошая добыча, и Фомкину все они известны с очень давних времен.

Покончив с кофе, они без лишнего шума сняли тент, накрыли им корму и стали набирать на полотно сетку.

— Укладывай веревку, как я свою, не обгоняй и не отставай от меня, чтобы дель ровно ложилась, — поучал Фомкин.

— Ух и туман!.. — прошептал Васятка, поеживаясь от сырой предутренней прохлады и стараясь все делать так, как делал Фомкин. Он скоро устал стоять на коленях на жестких крышках моторного отсека, но терпел.

— Туман как туман, — отозвался Фомкин. — Наша родная стихия… Тебе сказано — не обгоняй!

— Не, не обгоняю.

— А то я не чувствую? Я все чувствую. А вот теперь уже отстаешь… Эхма!..