Горсть света. Роман-хроника. Части 1 и 2

— Есть у тебя литературное образование, педагогический опыт, пусть и небольшой, навыки журналистские. Можешь идти в редакторы, литсотрудники, стать хоть переводчиком, хоть учителем, наконец, экскурсоводом где-нибудь в Совторгфлоте или Интуристе, ведь тебя там знают и уважают! А сейчас у тебя положение меж двух стульев: красильщики считают тебя поэтом, а поэты — красильщиком!

— Кити! Но полтораста в месяц, идущие столь регулярно... тоже ведь на улице не валяются. И конторка там у меня есть, один бываю полсмены, почитать могу, да и написать...

— И опять в хлор угодить по несобранности! Нет уж, пора тебе, по совету твоего дяди-моряка, «выбирать свой курс»!

— Есть у меня еще одно сомнение, Кити! Ведь сейчас «я ломаю слоистые скалы в час отлива на илистом дне...»[73]

Ты же заманиваешь меня в свой волшебный соловьиный сад. Видишь, хижину свою я уже бросил, теперь еще оставляю лом и осла... То есть фабрику, и обязанности в ее коллективе. Погружусь в соловьиную нирвану — да и очнусь потом на песке, чтобы глянуть, как чужой рабочий погоняет чужого осла...

— Ох, Ронни, да ведь все как раз наоборот! В соловьином саду ты сейчас, а тернии его тебя цепко держат за платье! Я терпела для начала, думала, та догадаешься сам и примешься за настоящее дело. Вот что: завтра я поеду в «Вечерку» и дам от твоего имени объявление, мол, читаю курс немецкого языка для небольших групп в учреждениях. Давай-ка составим текст. Это — для начала, пока ты ослаблен операцией и дурацким этим хлором...

...После публикации объявления, уже через четверо суток, у него были три интересные группы: на московском спирто-водочном заводе — для химиков-лаборантов, на курсах Внешторга — для работников крупной экспортной конторы и на других курсах, готовящих молодежь к поступлению в вузы. Да еще в издательстве «Мысль» получил он перевод романа на русский, а для одной известной театральной студии взялся инсценировать смешную, остроумную английскую повесть. Постановка эта осуществилась, дала Рональду неожиданный крупный гонорар, а затем была вскоре снята с репертуара после уничтожающей газетной критики и самой повести, и спектакля — за пустое развлекательство, безыдейность и приукрашение буржуазной жизни.

За всеми этими трудами как-то незаметно подошел следующий Катин отпуск. И они, снова втроем, решили повторить свое прошлогоднее путешествие — Волга, Кавказ. Те же пейзажи, те же картины прошли перед ними, только теперь уже не проспали они Жигули, плыли по Каспию не среди цыган, а в первоклассной каюте на «Александре Коллонтай», жили в Тифлисе не в «Гандже», а в семнадцатирублевом номере гостиницы «Ориант» на проспекте Руставели, вблизи от храма Георгия Кашвети. Из Сухума в Сочи доставила их комфортабельная «Грузия», и лишь в Хосте они поселились в прежней хижине и кормились снова у «мадам Оливье». Но эта хорошая и отзывчивая женщина больше вздыхала и тревожилась, полная недобрых предчувствий за судьбу своего пансиона, ибо уже началось гонение на «частника», разгоралась жуткая газетная травля «кулака» (на самом деле речь шла о намеченном уничтожении середняка, объявленного «кулаком», ибо кулаков настоящих уничтожила первая волна репрессий, еще ленинская, в годы гражданской войны). Вернулась семья в Москву со смутным чувством катаклизмов, надвигающихся на страну не извне, а изнутри.

Между тем, в Катином Международном Конъюнктурном институте[74]

сотрудники ее отдела так привыкли к появлениям Рональда Вальдека, что стали звать его в глаза и за глаза вторым мужем Екатерины Георгиевны. В своей второй поездке по Волге и Кавказу они, конечно, всюду записаны были супругами, а кое-где отсутствие регистрационной отметки в документе создавало им некоторые трудности — неохотно пускали в один гостиничный номер, пытались разъединить даже на пароходе «Грузия» и еще где-то на пляже. Пошли житейские неудобства и дома: то в Ежичкиной школе, то в амбулатории, то в домовом комитете. Появлялся даже участковый милиционер в квартире. Потребовал документы «гражданина», просмотрел их, ничего не сказал, откозырял и ушел.

Видимо, в милицию поступил «сигнал» от некоего бдительного уха и глаза...

Однажды после очередных Рониных занятий с одной из групп, они шли с Катей пешком по малознакомой и не очень интересной улице, и вдруг обе приметили вывеску «ЗАГС». Заглянули, чтобы эдак теоретически осведомиться насчет формальностей, требуемых для регистрации. Было это после обеда 25 октября 1929 года,.. Вышли они из этого учреждения законными советскими супругами! Настолько все оказалось несложно и даже мило!