Горсть света. Роман-хроника. Части 1 и 2

— Напротив, женат. Весьма счастливо. И воспитываю сына, девяти лет отроду.

— Ах, вот как! — Хозяин кабинета, кажется, был разочарован. — Это существенно для наших видов для вас! Стало быть, вошли в другую семью, потерявшую своего прежнего главу? Кто же эта дама? Она разведена? Или овдовела? — В тоне генерального секретаря звучало уж некоторое раздражение.

— Я женат на вдове профессора Валентина Кестнера.

— Что-о-о? Вы муж Екатерины Георгиевны Кестнер?

— Да. Именно муж!

— Чего же вы мне битый час тут голову морочили? Почему сразу не сказали? Я ему тут турусы на колесах развожу, а он помалкивает о самом главном! Нехорошо, молодой человек! Несерьезно! Припомним вам когда-нибудь этот розыгрыш!.. Ну, что же, почаще советуйтесь с вашей женой, человеком большой культуры, такта и опыта. Вот и работайте вместе! Вы — молоды, присматривайтесь к ее манерам, они — безупречны. Чтобы воспитать даму в этих правилах в этом непринужденном и естественном стиле поведения, нужно, как говорится, всего каких-нибудь полтысячи лет!

— Это и было моим самым первым ощущением от ее облика.

— Верно поняли! Учитесь, перенимайте! Кстати, яйца всмятку не разбивают ложечкой, а срезают тупую часть вот этим острым ножом. Чик! И яйцо вскрыто, можете вкушать содержимое ложечкой... Так вот — чем скорее поступите туда, тем лучше. Ибо там, в Учреждении, ушел ценный работник, получился завал в бумагах и некому взяться. Непосредственным вашим начальником будет Август Иоганнович Германн — через два «н». Личность интересная, глубоко принципиальная и достойная всяческого уважения. Кланяйтесь жене, будьте здоровы и счастливы!

* * *

Август Иоганнович Германн (через два н!)[75]

навсегда остался в памяти Рональда Вальдека единственным образцом так называемого кристального коммуниста. Он был неприхотлив как спартанец, скромен как монастырский послушник, беден как дервиш и абсолютно неспособен извлекать из своих немалых служебных прерогатив хотя бы ничтожную личную выгоду. Родился он в Восточной Пруссии (в городе Гольдапе, на пути к Кенигсбергу), с детства знал нужду, учился на медные пфенниги за домашние уроки, рано вступил в «Союз непьющих студентов», участвовал в создании «Союза Спартака», из коего впоследствии образовалась КПГ[76], дружил с Кларой Цеткин, знал Розу и Либкнехта, Эрнста Тельмана и Фрица Геккерта (причем, последнего не любил). Был членом правительства Баварской Советской Республики в апреле-мае девятнадцатого года, заочно приговаривался в Германии, при Штреземанне, к смерти через расстрел, до двадцать второго года вел партийную работу в глубоком германском подполье, после чего тайно был транспортирован в СССР, работал в Исполкоме Коминтерна, перешел из КПГ в ВКП(б), а с 1929 — возглавил Отдел внешних сношений того «дочернего учреждения» НКИД[77], куда Флоринский направил Рональда Вальдека. Вот таким-то образом Роня и очутился под руководством немецкого кристального коммуниста товарища Августа Иоганновича Германна...

Произошло это как раз в ту пору, когда в «нашем дочернем учреждении» начали поговаривать о предстоящей партийной чистке. Провели ее чуть позже, но даже готовясь к ней, партийные сотрудники становились неузнаваемыми для сотрудников беспартийных: утрачивали свою тугую слоновость, обретали терпимость к чужим суждениям, переставали грубить и понукать, снисходили до шутливо-благожелательного тона с беспартийной сволочью и буквально горели на работе, засиживаясь у своих бюро чуть ли не до полуночи. В течение же нормального служебного времени больше шушукались между собой с таким загадочным и значительным выражением лиц, что беспартийные не могли не ощущать всеми фибрами своих низших организмов всю глубину собственного ничтожества и непосвященности в суть вещей.