Госэкзамен

… не всегда радостные. Сигнальные мачты на судах-матках расцветают флагами, и порой – траурными! Из первой атаки не вышло трое, и хотя отчаянно хочется надеяться на чудо, но… шансов найти их живыми почти нет.

– … построение британцев – Ромб А, – диктует сигнальщик, репетуя наблюдателя с дирижабля, а я, ползая на палубе вокруг расстеленной карты и сверяясь с памятками по условным знакам, пытаюсь просчитать Сеймура.

– Эскадрильям Адамуся и Тома перекрыть левый фланг! – командую, пытаясь показать уверенность, которой нет и в помине, – Ва-банк не идти, осторожничать! Задача – остановить ход!

Последнее обговорено ещё на совещании, но напомнить ещё раз лишним не считаю. Нам нет никакой необходимости красиво и эффектно топить британские корабли, достаточно максимально замедлить ход! Если скорость будет сброшена до трёх-пяти узлов, они – наши!

Пусть не сразу, но… Британцы не успели ещё удалиться от Дурбана, и на таких скоростях наши резервисты смогут вывалить на них груз бомб ещё раз, а потом ещё, и ещё, и ещё… Пусть с высоты и едва ли не наугад, чорт с ним!

Даже в таком разе это будет насколько потопленных или хотя бы повреждённых кораблей Флота Его Величества, прикомандированных транспортников и грузовых судов. Они если не все, то почти все потрёпаны предыдущими налётами. Разошлись броневые плиты, есть пробоины в бортах, потрачены боекомплекты на отражение воздушных атак… Нам всякое лыко в строку.

Корабль, плетущийся на такой скорости – лёгкая добыча! Огрызаться он может… если успел получить боекомплект с плавбаз. А дальше… а собственно – всё! Не имея возможности ни прибавить скорость, ни маневрировать должным образом, он становится лёгкой добычей не только для морской авиации, но и для любого судёнышка с торпедными аппаратами.

Если оное будет иметь абсолютное превосходство в скорости, то такая кроха может совершать столько попыток торпедирования, сколько ей будет удобно! И что немаловажно – когда.

Механики тем временем завершили ремонт «Альбатроса» и подошли с вопросом.

– Торпеды? Хм… вешать! – решительно киваю я, ещё раз поглядев на диспозицию британцев на карте, представленную воткнутыми булавками с флажками-названиями. Бой ещё не завершён!

По всем военно-морским канонам, мы можем записать эту победу себе, но нам нужна не просто победа, а полный разгром эскадры, физическое её уничтожение. Так, чтобы конвою из Индии, составленному преимущественно из транспортников, грузовых судов и плавмастерских, пребывающему сейчас на полпути в Африку, не с кем было объединяться!

Объединившись, они смогут сделать нашу победу уже не столь безоговорочной. А это – снова кровь… и ладно бы – только британская!

– Володя! – кричу сигнальщику, – Слезай! Со мной полетишь!

Сверху полыхнуло шумной радостью, и парень буквально ссыпался на палубу, спеша войти в Историю. Сжимая сигнальные флажки, он смотрел на меня отчаянными глазами и явно боялся, что я вдруг передумаю.

Океанские волны стали ощутимо больше, так что взлетал я некоторой опаской. Поднявшись в высоту, сделал круг, привлекая внимание к аэроплану командующего. Рассмотрев с высоты диспозицию своими глазами, я начал отрывисто командовать сигнальщику.

Володя, надёжно привязанный, вылез из кабинки стрелка на фюзеляж, и начал размахивать флажками, репетуя мои приказы ещё и вслух.

– … всем! – надсадно кричал он, пересиливая шум ветра, рокот двигателя и звуки боя, – Внимание!

Убедившись, что сигнальные мачты на судах расцвели должным сочетанием флагов, я приказал Володе вернуться в кабинку стрелка и пошёл на снижение. К британцам я подошёл, дав изрядного кругаля и барражируя над самой поверхностью океана.

Флот Его Величества наконец-то сообразил, куда стрелять, и сейчас отчаянно жёг остатки боекомплекта, выстреливая куда-то в горизонт. Рисковать зряшно, приближаясь на дистанцию уверенного поражения, не стал, и пройдясь вдоль сгрудившихся в отару транспортников, сбросил издали три торпеды, посчитав их за достойную цель.

Где-то очень глубоко мелькнула мысль, что если я сейчас попаду, то вычеркну из жизни не менее полка, но никаких рефлексий это не вызвало. «Альбатрос», полегчав более чем вдвое, подпрыгнул на миг, но я уверенной рукой ухватил его под уздцы, и ушел на бреющем, пользуясь горящими транспортниками, как прикрытием от артиллерийского обстрела.

– Один – на части! – восторженно орал сигнальщик, перегнувшись через перегородку и вертя головой то вперёд, то назад, – Две торпеды разом! Бах, и пополам!

Описывал он излишне эмоционально, но очень чётко, так что уводя аэроплан, я в общем-то представлял картину происходящего за моей спиной. Две торпеды потрачено на один транспортник, одна ушла куда-то, и решительно непонятно – сгинула ли бесполезно в океанских просторах, или же зацепила какое-никакое судёнышко.

Атаку мы провели более-менее одновременно, а это почти два десятка аэропланов, каждый из которых нёс по две, а то и три торпеды. И ведь можем повторить…