Гоша Каджи и Венец Гекаты

— Яночка, лапонька, — приторно-ласковый голосок мужчинки слился в одно целое со звуком захлопываемой дверцы автомобиля и широко распахивающихся глаз Гоши, — подожди, не беги так быстро. Я не успеваю за тобой. Куда ты вечно несешься? До спектакля еще уйма времени. А без тебя, — дробь мелкого подхалимистого смешка, — все равно не начнут…

Мужичонка, одно слово. Ростом, габаритами и весом — единое целое. Полтора на полтора метра в любую сторону. Поставь его на весы, и их стрелка тоже замрет на заветной неизменной цифре «золотого сечения» в полтора центнера. Разве что длина носа не вписывалась в стандарты, а всего лишь стремилась к метру. Хотя если распрямить его внушительную горбатость, то возможно, что я и не прав.

А вот Янка… Каджи узнал ее сразу, несмотря на непрожитые, но прошедшие годы. Как он умудрился совместить в своей голове образ озорной безбашенной девчонки-подростка и эту великосветскую ослепительную красавицу, получив отчетливый сигнал опознавания, — уму непостижимо. Она и впрямь ослепляла броской красотой, оправленной в желтизну золота, ненавязчивое сверкание бриллиантов и переливчатое мерцание блестящего длинного платья. И все это малость опушенное мехом манто. Ах да, волосы! Вот что осталось неизменным, двумя отвесными черными водопадами ниспадая до плеч, без челок и зачесов. Лишь идеальный пробор по центру.

Близняшка небрежно отмахнулась от спутника, словно от чего-то несущественного, но шибко надоедливого. Она величественной походкой звезды театральных подмостков направилась к ступеням лестницы, ведущей, как запоздало сообразил Гоша, к храму культуры. Взгляд Янки лениво мазнул по застывшему напротив перил неопрятному бродяге, рука ее непроизвольно нырнула в изящную сумочку в поисках мелкой подачки сытого голодному.