Господь, мы поднимаемся

Впереди всех, картинно поднимая руки к небу, стоял зашедший по пояс в воду пророк. Веснушчатое лицо Стефана было вдохновенным. Он смотрел только вперед, на простирающуюся перед ним необъятную ярко-синюю даль. В небе ослепительно сверкало солнце.

– Господи. Господи. Вот я перед тобой, – шептал пастушок, время от времени опуская руки и протирая ладонью мокрое от соленых брызг лицо. – Всё сделал, как ты сказал, Господи. Яви Свою силу, раздвинь бездны вод, даруй нам прямой путь к гробнице. Вот он, я, перед Тобой, Твой избранник! Сотвори чудо, покажи всем, что это Ты меня послал.

Сердце то замирало, то начинало биться сильно и часто, словно ему не хватало крови. Наплывал восторг. Казалось, ещё минутка, ещё два слова – и вся вселенная начнёт изменяться. Взгляд тянулся на тысячи миль к слепящему солнцу.

– Ангел мой, покажись. Яви на небе твой лик, – вдохновенно призывал мальчишка. – Я привёл детей, вот они, за мной. Мы готовы идти к гробнице, открой нам дорогу в Землю обетованную. Мы ждём чуда!

Позади пророка молились дети. У многих в глазах сияла неприкрытая детская радость, другие, наоборот, выглядели строгими и сдержанными, переживая внутри всю важность момента.

Трепались на морском ветру хоругви.

Как долго все ждали этой минуты. Дети стояли на самом краю земли. Где-то за бескрайним водным пространством их ждал древний, как сама земля, город Иерусалим, с выжженным солнцем холмом на окраине, в пещере которого скоро должен загореться ослепительный небесный свет. В предчувствии чуда многие зажмуривали глаза, чтобы потом открыть их и увидеть, как все меняется, как с гулом и содроганием великое море вздымается двумя огромными стенами, обнажая никем не виданное дно.

Ожидание чуда было настолько сильным, что детям казалось, что они уже слышат нарастающий гул.

Марию мяла и давила толпа. Вместе с тысячами детей девочка стояла у самой кромки воды. Слабый ветер гнал волны, которые докатывались до её босых ног, затем с шумом уходили обратно, оставляя на мокром песке пузырьки пены. Пахло йодом от выброшенных на берег гниющих водорослей. Пекло солнце. Впереди что-то кричал в небо сорванным голосом пророк.

Девочка тоже молилась, но её беззвучная молитва являлась прямой противоположностью воззваниям пророка.

– Господи, – беззвучно шептала Мария, поглядывая на брата, которого тоже толкали в толпе. – Матерь Божья, вразуми брата, вразуми всех этих детей. А гробницу, если так надо, перенеси сюда. Тебе ведь не трудно, правда? Мама, наверное, к нам уже не вернётся, я это понимаю, но брата не забирай.

Солнце неспешно переместилось в зенит, убирая тени с белых скал. Прошёл час, за ним другой, но мир оставался прежним. Пустынное море блестело, искрилось, меняло цвета, но оставалось неподвижным. Где-то вдалеке кричали чайки.

Чуда не происходило.

Постепенно на лицах детей начало появляться недоумение.

– Господи! – в исступлении кричал стоящий по пояс в воде пророк. – Раздвинь воды или построй нам мост. Мы готовы, мы ждём, мы здесь все перед Тобой!

Что-то было не так. Может, Стефан и остальные дети произносили не те слова; может, их молитвы перебивал беззвучный шёпот Марии. Как бы там ни было, прошло ещё два часа, а чуда не происходило. Равнодушное к молитвам море не вздымалось, не расступалось, синело далью, оставаясь в пределах, положенных ему с сотворения мира. Море словно показывало, что нет и не может быть у людей над ним власти, даже у безгрешного маленького пастушка, присланного сюда ангелом. Плачь, кричи, накладывай на горизонт крестное знамение – морю всё равно. Оно не слышало голосов людей.

Это было так неожиданно, что Стефан и многие дети отказывались в это верить.

Это был самый долгий день в жизни пророка. Он оставался стоять в воде до самого вечера. Кричал, плакал, разводил в стороны руки, но бездна так и не двигалась с места. Его ангел, монах в потрёпанной рясе, не показывал своё лицо в контурах облаков, да и облаков не было. Раскинувшееся над головой небо оставалось чистым, бескрайним и совершенно безответным к его молитвам. Лишь когда красное солнце медленно ушло за линию морского горизонта, а толпы разочарованных детей стали потихоньку разбредаться по побережью, разжигая костры, Стефан вышел на берег и, опустив голову, побрёл в свой шатёр. На него старались не смотреть.

Возле шатра его встретил мальчишка-дворянин. Знатный подросток подал пророку кожаную флягу с водой.

– Может быть, завтра? – спросил он, стараясь не встречаться с пророком взглядом.

– Да, – отозвался Стефан охрипшим голосом. – Конечно. Завтра.

* * *

То же самое повторилось и на следующий день. Теперь уже многие дети зашли в воду. Стефан кричал, умолял, звал ангела, но всё оставалось неизменным. К вечеру лишь подул сильный ветер, покрыв даль белыми барашками, да сильнее стали кричать чайки, кружась и планируя на ветру возле белых скал. И небо тоже не изменялось, на рассвете было голубым, после – бездонно-синим, затем блекло от сверкающего солнца.

Не спускалась с него гигантская ладонь Господня.