Господь, мы поднимаемся

– Ангел мой с белым пёрышком на рясе, где ты? Вернись, – шептал мальчишка. – Почему ты меня больше не слышишь? Поговори со мной. Покажись хоть на миг, сделай так, чтобы я снова почувствовал, что ты рядом, что я под твоей защитой. Почему ты меня бросил?!

Шепча, он время от времени переводил взгляд на полог шатра, словно ждал, что сейчас полог откинется и в проёме покажется запечатлённая в памяти фигура монаха. Бросился бы к нему, разом забыв про все обиды и разочарования, прижался бы к нему, как слепой котёнок.

Но полог оставался неподвижен.

А затем мальчишка спохватился и начал быстро собираться в дорогу, словно не мог больше оставаться в шатре ни минуты. Полетела на пол богатая одежда, на свет снова появилась залатанная туника. В котомку были сложены все продукты, которые попались на глаза. Никем не замеченный, пастушок прошёл среди сотен костров по самой кромке берега и вышел на пустую дорогу, ведущую обратно в Лион.

Вскоре наступившие сумерки поглотили его одинокую фигуру с котомкой через плечо.

Известность пастушка блеснула и погасла на небосводе истории, как падающая звезда. Никто его больше не видел. Он исчез, пропал в темноте веков.

Летописи скупо отмечают только то, что домой он не вернулся. Дети на берегу так и не узнали, что Стефана с ними больше нет.

И даже потом, в море, каждый из них думал, что пророк плывет на соседнем корабле, что они по-прежнему находятся под его чудотворной защитой.

Уходя в противоположную от моря сторону, перебирая в памяти события последнего времени, пастушок вдруг с каким-то равнодушием вспомнил слова одного из мальчишек, сказанные на ступенях церкви в Сен-Дени: «Мы в тебя поверили. Ты только не бросай нас». Но это мелькнувшее в памяти воспоминание не вызвало у него никаких эмоций, на душе было пусто, она словно заснула, вымотанная до предела.

Ещё он вспомнил, что уже давно не видел никаких видений. Необозримые пространства с красноватыми скалами и бескрайним синим небом ушли из его снов навсегда. Ушёл и никогда не виданный, древний, как сама земля, город с выжженным солнцем холмом Голгофы. Потому что это было больше не его будущее.

* * *

На следующий день к вечеру началась посадка на корабли. Купцы оказались людьми слова. В порту, возле уходящих в море причалов, в ряд стояли четыре судна. Еще три находились на рейде, ожидая очереди к погрузке, циркулируя на зацепившихся за донный грунт якорях.

Поскрипывали толстые канаты из пеньки, накинутые на бревна свай. Высоко, до бортов, поднимались вверх деревянные трапы.

Плескалась вода в проеме между бортами и причалами, пахло йодом, водорослями, морем, всеми запахами дальних странствий. Паруса на мачтах были свёрнуты в огромные скатки, обвязанные веревками.

Кричали и кружились над гаванью чайки.

Для детей корабли казались громадными. Это были нефы – неуклюжие прародители бригантин и каравелл, с закругленными формами, с высоченными надстройками на носу и корме. Кают на этих кораблях было немного, основную массу пассажиров приходилось размещать в трюмах и на палубах под открытым небом.

В этот вечер на небе впервые показались белые кучевые облака. Заходящее солнце окрашивало их в розоватые тона. Дул восточный ветер, благоприятный для будущего плавания. Скрипели снасти. Поднимались и опускались трапы на слабой качке.

Сейчас решалось, кто из детей останется на берегу, а кто поплывет в Землю обетованную. На причалах царила давка. Все хотели прорваться к трапам первыми. Тысячеголовая толпа давила, напирала, шумела. Никакого порядка не было. Отряды смешались. Мелькали бледные от волнения детские лица, затылки, головы, выставленные вперёд локти, поднятые вверх качающиеся деревянные кресты.

Исполняющие обязанности гребцов матросы смотрели, чтобы дети не попадали с причалов в воду.

Марию давили со всех сторон. Ладонь девочки намертво сжимала руку брата. Их постоянно растаскивало друг от друга. В глазах девочки застыло отчаяние. С момента рассказа Басена о чуде у неё было такое ощущение, что её толкнули с высоты куда-то в горный поток, и теперь тащит по стремнине, заливает волной, бьёт о камни, унося на самую середину реки, и нет даже мгновения, чтобы схватить ртом воздух и осмыслить происходящее.

Всё закрутилось и понеслось само по себе. Она была бессильна что-то изменить. У девочки даже не было возможности поговорить наедине с Патриком, они все время находились среди детей. Да он и не услышал бы её мольбы, Патрик уже сделал свой выбор, когда бросил сестру и ушел в Вандом, но оставить брата одного и выбраться из толпы она не могла, такая мысль даже не приходила ей в голову.

– Не оглядывайся назад, станешь соляным столбом, – весело сказал ей перед началом посадки Басен, заметив, с каким ужасом девочка смотрит на корабли.

Вокруг творилось безумие. Казалось, дети даже не задумываются, что сейчас они проходят точку невозврата, что игра закончилась, что впереди море и нет уже возможности повернуть время обратно. Плачь, кричи, бейся головой об доски палубы – этого момента ты уже не вернёшь.