Господин барон

— Ну, начинайте, что ли. Вы заняты, так что мы будем считать. И раааааз, и дваааааа — торопиться не надо. Эй, хватит биться! И трииии! С чувством, Матильда, с полной отдачей! Все его выходки от недостатка внимания, ну так пусть почувствует, что кому-то нужен!

Националист пыхтел и пытался отвернуться, но старая рыбачка держала свою нынешнюю добычу надежно и целовала от души, взасос. Все дружно считали. Туристы, столпившиеся вокруг эшафота, аж подпрыгивали от эмоций, а я почему-то вспомнил, что был такой танк у англичан — «Матильда».

— Господин барон, может, он еще чего-то натворил? Так я же вдова, может, сдадите его мне, для дальнейшей работы? — Разрумянившаяся дама все так же небрежно, одной рукой, держала несчастную жертву моей больной фантазии на весу, иногда потряхивая для наглядности.

— Ну, это как он себя вести будет. А пока — благодарю за помощь!

Преступник часто дышал, высунув язык, и скорчившись, круглыми глазами следил за фру, перебирая в воздухе ногами.

— Эх, только раззадорил, паршивец, честную женщину! — Рыбачка опустила его обратно на эшафот, игриво шлепнула по заду, отчего борец за свободу с визгом подпрыгнул… да, у рабочего человека рука тяжелая, это вам не планктонина, ничего тяжелее смартфона не державшая. Туристы в очередной раз зааплодировали. Ну что же, теперь завершающий штрих.

— Фру Янсен, за выполнение столь важной работы вот ваша плата. — Я вытащил из кармана гравкойн и важно протянул его женщине. Та приняла, присела в книксене и вдруг облизнулась, глядя на преступника. — Так же вам разрешается в подаваемых прошениях и официальных бумагах делать приставку к имени «Воспитательница Молодых», и обращаться к моим рыцарям без церемоний. — Вспомнив о некоторых предубеждениях против исполнителей наказаний я галантно протянул руку и помог «неумолимой палачке» спуститься со ступеньки, изобразив сдержанный поклон. Женщина еще раз быстро «кникснула».

— Я бы отдал вам одежду преступника, как и полагается по обычаю, но юноша может неправильно понять. Помрет еще от испуга.

Стоявшие рядом «стражи» и два волонтера перекосились в попытке удержать суровые лица.

— Так что сегодня обойдемся без этого. И кстати, Эгельберт, любые сплетни против моих подданных будут расценены как навет на меня самого.

— Ясно, господин барон! — Старик позволил себе пошутить: — Александэр, теперь сюда хлынет поток ценителей женской красоты!

— Да? Ну тогда распорядитесь о заказе каталога секс-шопа, что-нибудь из БДСМ-экипировки. Думаю, умудренные годами гравштайнцы с удовольствием позаботятся о нравственности молодежи! Тем более, что у нас вот этому еще тридцать дней общественных работ полагается. На благо Эскенланда. Он ведь о нем так заботился? Впрочем, разрешаю заменить на поцелуи, из расчета один день на десять лобзаний!

Тот страж, что был ближе, с мужественным закаменевшим лицом закрыл глаза, всхлипнул и сморгнул слезу. Волонтеры в голос ржали где-то за углом эшафота.

Фру Янсен уже фотографировалась в обнимку с одним из обступивших ее туристов.

Может, в самом деле отправить пацана помогать бедной вдове? Всегда подозревал, что эти националистические и религиозные заскоки происходят от избытка энергии и недостатка внимания противоположного пола, вот и посмотрели бы на результат.

Эх, если бы все проблемы решались так просто…

В голове все крутились несколько воспоминаний вчерашнего вечера.

— Какая немыслимая жестокость!

— Согласна. Целоваться с таким слизняком!

— Парень просто высказывал свою позицию!

— И чем вы не довольны? Его даже не били!

— Да, фон Гравштайн знает толк в мотивации!

— Интересно, что бы он придумал для наших наци?

— Я был в замке — поверьте, этот барон заставил бы их работать! Думаю, это было бы для них страшней поцелуя очаровательной фру.

— Трудно спорить!

из комментариев к статье на портале «Nuheter Politiken Zeitung», статья сопровождается фотографией фру Матильды Янсен, посылающей воздушный поцелуй в объектив.