Господин барон

Энтузиазм сменился недоумением, но волонтер тут же рванул вниз. Эх, как же хорошо иметь расторопных подручных! Семь этажей вниз, семь вверх, упаришься самому мотаться, а так приказ отдал и все забегали. Интересно, где он веревку найдет?

Периодически поглядывая на оказавшегося в патовой ситуации экстремала (он как раз повис между окнами третьего и четвертого этажей, и из обеих высовывались азартно кричащие стражники, висящий непонятным образом на стене хулиган показывал им неприличные жесты, уверенный в том, что спихивать копьем его никто не станет) я дождался возвращения посыльного, вдумчиво просмотрел веревку, счел пригодной, после чего закрепил кое-как на подходящем крюке и сбросил конец вниз.

Экстремал наконец обратил внимание на меня, столпившиеся внизу туристы зааплодировали появлению знакомого лица. Кажется, у них так на меня рефлекс выработается скоро, увидел барона — готовь ладоши.

— Эй, слезать будешь?

— Прошу прощения, но только по лестнице, с верхушки башни!

— Ты не понял, это не вопрос. — Я поочередно продемонстрировал ему швабру и бутыль оливкового масла. — Или ты слезаешь, или сейчас на два метра вся верхушка башни покроется этим замечательным продуктом.

Белозубая улыбка сменилась задумчивым прищуром, потом недовольной миной. Лезть по намасленным камням вверх Спайдермену не хотелось.

— Господин барон фон Гравштайн?

— Он самый.

— Может, договоримся?

— Я тут обедал, и твое появление прервало этот замечательный процесс.

— Ставлю угощение в лучшем городском ресторане!

— Что тебе тут нужно?

Нужно ему было всего ничего. Поскольку мы теперь как бы самостоятельное государство, то он хочет залезть на самое высокое здание оного. Пока государство не отменили. У них с коллегами-небоскреболазами негласное соревнование, и когда эски проголосуют за возврат, то у него навсегда останется непревзойденное достижение.

В принципе я был не против, только…

— Эгельберт, кем по вашей сложной классификации является этот тип?

Старик, поняв, поднял глаза к небу, пошевелил губами, и выдал:

— В военное время лазутчиком, но сейчас — шутом или комедиантом, пожалуй. Веселит народ, другой пользы нет, но и вреда тоже.

— Тогда нарядите его в соответствующий костюм и только после этого отправьте на стену. Да, внизу поставьте десять человек с натянутым брезентом. Мы цивилизованное баронство, а не дикая Америка или откуда он там, у нас моральные ценности, порядок и всякое такое.

Кивнув, управляющий исчез. Крепкий все-таки тут народ. Целыми днями мотаться по этим лестницам под этими сквозняками. Я меланхолично наблюдал, как внизу спустившийся все-таки без помощи веревки Человек-Паук фотографировался со стражей и туристами, потом ему на плечи был торжественно повязан красно-бело-оранжевый с традиционным скандинавским крестом флаг Эскенланда, а на голову бумажный колпак и под радостные крики отчего-то не слишком вдохновленный своей экипировкой восхожденец пополз вверх.

Впрочем, его можно было понять: одно дело творить какую-то проказу по велению души, и совсем другое — выполнять ее как работу. Это он еще не знает, что я ему наверху заплачу, прямо под камерами вручив гравкойн в подарочной упаковке. У меня тут не анархия, а средневековое баронство, у нас все серьезно, и шалить можно только с разрешения меня.

Эх, может, еще тысячу монеток заказать? Разлетаются так, как это и бывает с деньгами.

Когда Спайдермен все-таки дополз до вершины донжона и спустился обратно, уже по лестнице, энтузиазма на его лице не виделось. Ну да, вот такой я злой — то поцелуями людям угрожаю, то шваброй. Положенный «за увеселение почтенной публики» гравкойн, тем не менее, он принял.

Стоя на краю парапета, куда, зараза, и меня вытащил, под аплодисменты пятой и шестой групп туристов, скопившихся внизу. Ох и высокий у меня донжон, даже слишком.

Ладно, меланхолия меланхолией, а работать надо — управляющий оставил списки волонтеров, стоит ознакомиться. Да и по финансам отчет лежит со вчера, и по матбазе, и счета проверить нужно, а то старик подумает, что им пренебрегают. Тяжела ты, доля баронская, ну да ничего, мы, румынские бояре, народ работящий!

Спускаясь, я обдумывал, чем бы занять пажей, но раздумья были прерваны: внезапно что-то с шипением выскочило из стены, утробно мурча вцепилось мне в штанину, замахнулось лапой…

— А ну!

Упырь замер.

Я прямо ощутил, как он судорожно сглотнул, пытаясь сообразить, чем можно оправдать свое поведение, потом клыкастая пасть разжалась, когти на лапе втянулись, он немного сдал назад, сел на попу, поднял вверх усатую морду…

— Не верю.

Глаза бедного котейки наполнились слезами. Ему, несчастной жертве суровых гонений не верил самый справедливый человек в замке!

— Ну ты еще всхлипни.

Кот опустил голову. Да, он понимает, трудно поверить, что это была лишь самозащита от мира, непомерно жестокого к таким маленьким существам.

— Типа ты не причем?

Мохнатая двуличная тварь легко поднялась на задние лапы, передними аккуратно тронув меня. Преданный взор был исполнен надежды.

— Вот сейчас пинка под зад!